Лезурье, уже склонившийся над стулом, вздрогнул, но лишь на мгновенье. Сел. Ничего не произошло. Он вопросительно посмотрел на Хармана.
— Вставай, Даймон, — на лице Рональда мелькнула улыбка.
Харман склонился над листом бумаги и под номером один записал Лезурье. Зал терпеливо ждал.
— Даймон, — заговорил вдруг Адамс, — я вас вызову для беседы.
Лезурье с достоинством поклонился.
— Я к вашим услугам, Ваше Величество!
Харман поднял голову.
— Прошу вас, господа, кто следующий?
Над залом повисла напряженная пауза. Адамс невозмутимо рассматривал свою трость, судя по его виду, он никуда не торопился. Безмолвье давило и народ явно нервничал. Внезапно, словно гром прогремели чьи-то слова: «Сколько же может продолжаться эта комедия?!». Чудесным образом слова застыли в вышине желтоватыми облачками. Бенни встал.
— Кто сказал?
Зал испуганно замер.
— Чего вы боитесь? Я тоже всего лишь хочу побыстрее закончить эту комедию. Ну?!, — Адамс подождал с полминуты. — Жаль, я о вас был лучшего мнения. Что ж, тогда вернем слова тому, кто их породил.
Он махнул вверх своей тростью и облачка медленно потянулись вниз. Они сгустились вокруг запотевшей лысины грузного мужчины, с нервозно бегающими глазками.
— Рональд, кто этот толстяк?
— Белуччи Гир, мой Повелитель.
— Белуччи? Очень хорошо. Белуччи! Ты что, не понял?!, — голос Адамса налился металлом, а облачка над головой Гира из слегка золотистых превратились в яростно желтое пламя. Толстяк заверещал от ужаса и сломя голову ринулся к Харману, преследуемый горящими языками огня. Если бы он не сидел с краю, то кого-нибудь мог бы покалечить. Гир с разбега опустил свой зад на сиденье и замер. Жар над его головой медленно и бездымно рассеялся. Глаза вопросительно смотрели на Адамса.
— Ну, что ты смотришь, чудак?, — ласково проговорил Бенни. — Видишь, как все просто? Теперь ты будешь служить мне, и все будет хорошо. Только за своим языком следи, ладно?!
Белуччи энергично закивал головой, и радостно подскочив, побежал к своему месту. После этого к стулу потянулись остальные. Адамс смотрел им в лица и поражался примитивности чувств, отраженных на них. Кто-то открыто боялся, кто-то прятал страх за маской невозмутимости, но на большинстве лиц читалась усмешка, замешанная на презрении, мол они внутренне презирают всю эту дурацкую игру. Бенни ждал, что будет с этими кривыми улыбками… И тут, как продолжение его мысли очередной член Совета тихо осыпался на пол пеплом. Не было ни пламени, ни дыма, человек сразу же стал горсткой летучего праха. Словно столбняк пал на толпу не прошедших еще испытание, они поняли, что с ними не шутят, что рядом дышит холодом смерть.
