…Бесконечно тянулись минуты полета, море внизу уже стало темным от глубины. Щепкина мутило: гарь и выхлопные газы заносило в кабину, глаза едко резало, в угарной голове стучали молоточки пульса.
Щепкин посматривал на компас, на бензомер, ему казалось, что мотор жрет бензин слишком быстро, уже первый бак кончился, и второй на исходе.
Он посмотрел вниз, на море. До воды метров двести, видны сидящие белые чайки.
Хорошо еще, что ветер поддувает сзади, крепкий, ровный. Если бы дул в лоб, ни за что не выгрести.
На третьем часу полета, когда казалось, что конца воде нет, сквозь пелену моря начали проступать отмели. Потом впереди замаячила дельта, и наконец открылся флот на рейде.
И тут Свентицкий отчаянно задергал шпагат. Щепкин оглянулся недоуменно. Леон вертел головой, показывал вбок. Щепкин обомлел. В полуверсте, чуть ниже их, навстречу шел ярко-желтый большой «эс-и-файф». На его крыльях и хвостовом оперении явственно различались трехцветные российские знаки — круги.
Откуда Щепкину было знать, что это сам Лоуфорд, определив ориентиры на маршруте, по которому вскоре на Астрахань пойдут эшелоны «де-хэвилендов», возвращался, собираясь попутно пройти над красным флотом.
Одного взгляда для Щепкина было достаточно, чтобы понять — авиатор опытный. Шел не над морем, прижимался к кромке берега, здесь меньше болтает. Его, конечно, он заметил, потому что уже начал быстро и плавно набирать высоту, чтобы ударить сверху и со стороны слепящего солнца.
Щепкин, оглядываясь, видел разверстый рот Леона, тот ругался беспощадно. Дела были кислые. Оружие ведь с машины сняли из-за груза продовольствия и чтобы взять предельно горючего. Так что можно было только кулаками махать и всячески поносить врага, что на него, естественно, никакого впечатления не произведет.
Щепкин на секунду закрыл глаза, лихорадочно думал. Решение могло быть только одно: удирать что есть духу, прижаться к воде, уйти под защиту флота. Только разберут ли флотские, что один из них — враг! Будут ли стрелять? В кого? Думать было некогда!
«Эс-и-файф» вырастал уже сверху, стрелок разворачивал на нем пулемет. Явственно послышалась его дробь.
Щепкин резко свалил машину на крыло, начал падать к слепящей воде. Выровнял низко, казалось, колеса сейчас начнут пахать зеленоватое, мутное море. Прямо впереди встали серые длинные корабли, было видно, как на них засуетились, забегали. На миноносце с кормы развернулось зенитное орудие. Щепкин опомниться не успел, как под крылом мелькнула палуба, орущие люди, жерло трубы, из которой валил густой дым. Пахнуло на миг гарью, сажей, глаза ослепило. И в этот миг ахнуло. Затрясло, словно телегу на разбитой дороге, левая педаль перестала слушаться, заходила свободно. Самолет, кренясь, пошел чертить дугу, несся, падая, в близкие плавни.
