Слабый, еле слышный треск тоже шел с неба.
Черкизов поднял голову: в белесом зимнем небе, на высоте более версты, чуть в стороне полз «Фарман-30», похожий на воздушного змея.
Закатное солнце подсвечивало его снизу, и он казался оранжевым.
— Перестань палить, дурак! — крикнул часовому Черкизов. — Высоко!
Щепкин и Свентицкий подошли к нему.
Лицо у Свентицкого было растерянным:
— Вот вам, Виктор Николаич, и зима! Красные-то летают, а мы сидим!
— Какие это красные? Откуда? — сказал Щепкин.
— Не иначе из Астрахани, — уверенно и зло фыркнул Черкизов. — Фанатики!
— Не может этого быть… Далеко, — возразил Щепкин.
— Значит, где-то устроили промежуточную площадку, — сказал Черкизов, следя за уходившим «фарманом».
Потом покосился на Щепкина. Тот смотрел расстроенно и жадно.
— Эх, Виктор Николаич! — сказал он тоскливо Черкизову. — Сейчас бы вверх — и за ним! Дать бы перцу!
— Ничего, скоро весна, поручик! — сказал Черкизов.
Вернувшись в штаб, он посидел немного, раздумывая о Щепкине. Да нет, прилет красного авиатора действительно расстроил того. Тубеншляк же и соврет, недорого возьмет. Сколько он, Черкизов, к Щепкину присматривается, щупает — ничего подозрительного! «Ладно, вот явится в отряд сам барон, тогда и разберемся». Черкизов решительно разорвал донос, который начал было писать в Ростов милейшему полковнику Ер-Назарову, который дневал и ночевал в пыточных подвалах контрразведки.
…А в хате напротив Свентицкий недоуменно смотрел на Щепкина, который блаженно и радостно ухмылялся:
— Чего сияешь, мон шер?
— Так весточку от дамы сердца получил, Ленечка!
— Врешь ты все! — сказал Леон. — Ты от дам, как от чумы, бегаешь! Тоже мне, Дон-Жуан!
— А это такая дама, которая тебе и не снилась…
— Ой, гляди, Данька, что-то ты вертишь! — встревоженно глянул Свентицкий,
К январю 1919 года колючей проволокой фронтов контра окончательно стиснула Республику со всех сторон света.
Откуда главной беды ждать — неизвестно. То ли с Севера, от Мурманска и Архангельска? То ли с Балтики, на краешке которой держится Петроград? То ли из-за Уралья? То ли с Украины? То ли с Дона? То ли с Волги?
Куда ни кинь — всюду клин. Более полмиллиона штыков и сабель на Москву нацелились.
Всюду, где хотя бы малый храм вздымал к черному небу святой крест, сладко курился ладан, ревели низкие голоса во здравие иноземных защитников, которые прибывали со всех краев многогрешной планеты для последнего похода против Красной Армии.
Стучали лбы об церковные половицы, взметывались в крестном знамении пухлые, купеческие, и тонкие, в перстнях, дамские пальчики. Блистали иконным золотом погоны, скрипели офицерские портупеи, звякали шпоры.
