Отработала день. Закончила прием, чувствуя себя измотанной и разбитой. По дороге домой зашла в соседний гастроном. От него теперь только одно название и осталось: пустые полки, пустые холодильники. Даже для камуфляжа нечего выставить. Просто шаром покати. И народу нет. Может, еще к открытию какие-то продукты и выбрасывали, да ведь такие очереди с шести утра собирались, вряд ли что-то уже через десять минут кому-нибудь доставалось. Все сметалось в мгновение. Но у Елены Сергеевны в этом магазине работал грузчиком ее давний пациент Леня. Он еще в раннем детстве перенес тяжелую травму головы, и с тех пор мучился страшными головными болями и бессонницей. Он часто приходил к своему доктору за лекарствами, за советом. Иногда, когда Лене совсем плохо становилось, Елена Сергеевна давала ему ненадолго, на недельку, больничный, чтобы он просто отдохнул, отоспался.
Увидев своего доктора, Леня метнулся в подсобку и неприметно передал ей небольшой пластиковый пакет, а в нем пачка сливочного масла, две пачки творога, две коробочки сметаны и совсем уж немыслимая роскошь — связка толстых сарделек! И чек аккуратно лежал сверху. Деньги Елена Сергеевна Лене также незаметно отдала, а переплату Леня у нее никогда не брал — доктор ведь!
Да, действительно жизнь менялась не к лучшему, и этот день оказался не исключительным, таким был теперь почти каждый прием: кто-то потерял огромные деньги в МММ, кто-то, вложив все средства да еще и в долги влезши на долевое строительство квартиры, тоже все потерял — квартиры в строящемся доме продали дважды. Кто-то от полной безнадеги взялся челночить и бесследно исчез по дороге из Китая. И спросить не с кого было, и пожаловаться тоже некому — еще и на бандитов нарвешься! Ни власти, ни милиции, ни закона.
На дворе стоял 1994 год.
И опять у Елены Сергеевны было по двадцать пациентов на приеме, и у всех — свои проблемы, свое горе. И чем она могла им, по сути, помочь? Вновь и вновь пропускала все через себя, переживала все вместе с ними, вела долгие душеспасительные беседы, утешала, успокаивала и все выписывала и выписывала не просто успокаивающие, но антидепрессанты, и все то, что когда-то назначала в диспансере, и пачки рецептов летели теперь одна за другой, и конца и края всему этому не предвиделось.
И самой последней каплей отчаяния, утраты всяческих надежд на что-нибудь хорошее в этой жизни было увидеть совершенно случайно на стихийном рынке у «Детского мира» на Дзержинке свою однокурсницу по мединституту Верочку Селиванову. Доктор медицины, известный аллерголог, интеллигентка далеко не в первом поколении, она стояла, закутавшись в старый шерстяной платок, и продавала, по-видимому, свою норковую шапку, стопку старинных книг и тарелку зелено-голубого кузнецовского фарфора.
