— Тетушка Ма говорила с тобой? — сказал я после некоторого молчания.
— Да. — Она подняла голову, улыбнулась, глядя на меня. — Говорила.
— Ну и как? — спросил я таким тоном, будто приглашал Ее погулять.
— А ты, собственно, о чем? Может, нам лучше обсудить все напрямую? — И у Нее интонация была такая, будто Она просила у меня взаймы.
— Ну что ж, обсудим сами. Потому что… потому что, — я запнулся, не в силах связать двух слов, — просто раньше мне не приходилось такими делами заниматься, я и попросил ее…
— Ты правда до сих пор ни с кем об этом не говорил?
— Правда! — Я очень старался, чтобы Она мне поверила. — На самом деле так называемую свою жизнь я отсчитывал от пятьдесят седьмого года. Мне казалось, что до пятьдесят седьмого я вообще не жил.
— Неужели? — Она улыбалась, но в Ее голосе слышалось сомнение.
— Ну, сама посуди. С пятьдесят седьмого, как затянуло в кампании, я в беспрерывном «движении» — тренировали на выносливость, как спортсмена. — Я заговорил непринужденнее. — Когда же мне было научиться с девушками любезничать?
— Да уж! — Она покачала головой. — Плохо дело! — Потом неожиданно рассмеялась: — Может, мне тебя поучить?
Я тоже с готовностью рассмеялся:
— Это было бы здорово.
Мне показалось, что жить с Ней будет легко.
— Если по правде, — Она вдруг заговорила очень серьезно, — в нашем возрасте, да еще с таким прошлым, говорить о любви ни к чему. Главное — создать семью. И жить, как все люди.
— Я тоже так думаю, — сказал я, но чувствовал, что не совсем с этим согласен.
— Тогда ничего говорить друг другу не стоит… Прошлое — это прошлое, и не будем его ворошить. — Она скользнула по мне нарочито равнодушным взглядом. Я понял, что Она хочет каких-то гарантий. Опустил голову и затянулся папиросой. Разве сам я такой уж непорочный? Неужели я никогда не увлекался другими женщинами? Не влюблялся?
Я кивнул:
— Да-да, конечно! Только… только…
Же-на. Эти два слога я никак не мог выговорить. Слишком непривычно, слишком все внутри сопротивлялось. И эти два метра между нами — сидим как на торгах. Я вдруг понял, что со стороны мы выглядим смешно, странно и нелепо.
Она тоже, наверное, почувствовала это. Встала, извлекла из-под кровати синий термос с кипятком, взяла стеклянный стакан.
— Тебе с заваркой?
Я ответил, что не надо, и внимательно посмотрел на Нее. Только сейчас я разглядел в Ее лице теплоту и мягкость. В стакан, журча, текла струйка воды. Жидкость бесформенна. Ее наливают в стакан, и она принимает его форму.
