Одна из женщин за зеленой стеной пыталась петь грубым низким голосом:
На дорогу выпила чарочку вина,
Никого храбрее нет теперь меня…
Голос прозвучал сипло, неприятно, словно сквозь зеленую преграду просочилось облако грязного тумана и, колеблясь, уплыло прочь. На очередном хрипе голос умолк. И тут я услышал за безмолвно застывшими камышами новые громкие звуки — там брызгались, плескались, шлепали по воде. Очень было похоже на то, как бьют по воде крыльями дикие утки.
Утки! Эти птицы были любимейшим лакомством нашей бригады. Пайка, конечно, дело хорошее, но мясо в ней найти можно только при большом воображении. Охота на уток и рыбная ловля быстро стали нашим постоянным промыслом. На воле утку можно добыть самыми разными способами — подстрелить, поймать сетью. Мы их ловили голыми руками. Эти дурочки, гнездившиеся в высоких и непроходимых камышах, прилетая и улетая, не могли, подобно самолету вертикального взлета, подниматься в воздух и опускаться на землю вертикально. Им пришлось проложить тропинку через рисовое поле к траншее. Они садились на бреющем полете на поле, потом шли по тропинке, пробирались на берег и там находили в зарослях свои гнезда. Из гнезд они выбирались тем же путем. Сколько раз мы наблюдали на берегу уток, тянущих к небу шеи, похожих на чиновника-шэньши, выглянувшего за дверь, чтобы узнать погоду. Нам нужно было только разглядеть, на каком участке поля появилась дорожка в траве и посадках риса, и добраться по ней к камышам, где уже ясно были видны следы уток. Темной ночью с фонариком, который выдавали в лагере, по найденным днем следам мы находили в зарослях сделанные из травы и веток гнезда. В любом гнезде было по меньшей мере две взрослые утки плюс яйца или птенцы. Под лучом фонарика утки не двигались, а только спросонок, словно нехотя, вытягивали шеи и, наклонив голову, щурились одним глазом на свет. Глупый черный глаз сверкал, как отшлифованный драгоценный камень, и мне иногда казалось, что в нем светится давно утерянная человеком наивность, доверчивость и вопрос: «Откуда свет? Уже взошло солнце?» Мы, пользуясь моментом, просто хватали утку за горло и вытаскивали из гнезда. Иногда набирали больше десятка за ночь.
Поэтому я стал как можно осторожнее пробираться туда, откуда слышался плеск. Разулся, тихонько раздвинул камыши и влез в самую гущу зарослей. На счастье, подул ветер, камыши зашуршали и зашумели, как деревья в лесу. Узкие длинные листья окружали меня со всех сторон, скользили по голове, по лицу, дробили падающие на поверхность воды солнечные лучи в неясный узор. Вода была холодной, но пока не выше щиколотки. Правда, дальше могло быть как угодно глубоко, дно начинало круто уходить вниз.
