Фагим-ока явно хотел больше денег. Что ж, иного Борагус от него и не ожидал. Библиотекарь до безобразия напоминал ему базарного афериста, грубо набивающего себе цену, и совсем не походил на состроенный в голове образ учёного мужа, который посвятил свою жизнь перекладыванию бесконечных свитков. Однако у него не хватает смелости требовать повысить свой гонорар в открытую — Дарик Борагус пугал его своей внешностью отпетого головореза, но тут уже не его вина. Дарик и сам знал, что выглядит не как благородный тавантинский рыцарь. Голос у него грубый и хриплый, таким как раз хорошо предлагать людям сделать известный выбор между жизнью и кошельком, а двухдневная щетина на подбородке и незабываемая улыбка, демонстрирующая два крупных почти как у волка (спасибо папе) клыка, эффект от которой усиливался из-за привычки Дарика сдвигать челюсть на бок — окончательно делали его похожим на грабителя и убийцу, нежели на смиренного искателя чародейских знаний. Одежда его была подстать внешнему облику: старый потрепанный плащ на плечах с капюшоном, закрывающим его лицо до половины, и грубая куртка из стеганной свиной кожи с нашитыми на неё железными бляшками — вот все что осталось от его дорогой брони, которую ему пришлось продать, чтобы наскрести деньги на свои поиски. С деньгами у него, кстати, напряжённо, но если этот червь с тряпкой на голове действительно принес то, что ему нужно, за суммой он не постоит.
— Я возмещу вам все расходы, Фагим-ока, если это действительно то, что мне нужно. — Нехотя пообещал Борагус, отодвигая в сторону левой рукой плащ на боку и отцепляя висящий на поясе подле сабли кошель.
Фагим не растерялся и, моментом спрятав товар за спину, решительно протянул к Борагусу раскрытую ладонь. «Плати!» Мысленно скрипя зубами от жадности, Борагус отсчитал в протянутую к нему грабку десять серебряных дихремов. Потом изобразив невероятную внутреннюю борьбу с самим собой, нехотя вложил туда еще и одиннадцатый в качестве компенсации за финансовые расходы Фагим-оки. Этого должно хватить, хотя видит Единый, Дарик бы охотней вынул искомый фолиант из хладных рук мертвеца, чем расставался бы со своим серебром, тем более что оно у него подходит к концу. Но оставлять после себя кучу трупов Борагус считал неосмотрительным. Местная стража, чего бы он ней плохого не говорили, умела ловить душегубов по горячим следам, устраивая облавы, шерстя все злачные городские места и рассылая дозоры по дорогам, ведущим из города. Потому бывший солдат предпочитал обходиться без крови, когда это было возможно.
