-Потому что это его заклинание. Если бы пламя вырвалось наружу, Ариус сразу бы это почувствовал. Здесь нужен либо маг света, более сильный чем Ариус, либо маг универсал.
-Что-то мне подсказывает, что ты выбираешь второй вариант, и что у тебя кто-то есть на примете, - понял Джон.
-Верно. Единственный известный мне универсал – это архимаг Орвальд. Ректор магической академии Орилоса.
-Того самого города, который ты чуть не уничтожила. Или светлые соврали и на этот раз, и всё было совсем не так?
Дженайя не сочла нужным отвечать на вопрос Джона. Вместе с тем она признавала, что опасения парня вполне обоснованы. Архимаг Орвальд не был её врагом, но не был и другом. По крайней мере так было до того, как она стала одержима изначальной тьмой, и чуть не стёрла с лица земли бывшую столицу Виндхейма. Если ректор откажется им помогать, придётся использовать силу, а Дженайя не была уверена, что сможет одолеть опытного архимага, на помощь которому непременно бросятся все маги академии. Тёмной ведьме оставалось лишь уповать на то, что Орвальд поможет им в память об Адриане.
-Нет, не соврали, но сейчас это не имеет значения. Будь готов выдвигаться в путь, и не вздумай создавать мне лишние проблемы. Мы отправляемся в Орилос, - объявила Дженайя.
О том, что храмовники могли предугадать такой шаг, и устроить ей засаду, ведьма предпочла не думать.
***
“Самоуверенный кретин! Надо было закопать этот чёртов свиток, а лучше сжечь! И зачем я вообще отправился в этот проклятый городишко”? – сокрушался бродячий торговец Сирил, стараниями храмовников Ниласа и Малика оказавшийся в данмурской темнице.
Брат Малик был лучшим дознавателем ордена “Дневного Света”. Во время допроса Сирила он и пальцем не тронул торговца, потому что в этом не было особой нужды. Малик был потомственным магом, выросшим в дружной аристократической семье. Отец и дед будущего храмовника поделились с ним тайными знаниями, переходящими из поколения в поколение. Они открыли ему секретное заклинание, на определённое время превращающее человека в самый настоящий детектор лжи. Заклинание наделяло человека очень чувствительным слухом, позволяющим отличать правду от лжи. Речь человека, говорившего правду, была сравнима с красивой мелодией, в то время как в речи лжеца, как бы убедительно он не врал, отчётливо слышалась фальшь. Поэтому все попытки Сирила обмануть молодого храмовника были заранее обречены на провал.
После нескольких неудачных попыток выкрутиться, торговец сдался, и выложил Малику всё, надеясь, что это ему зачтётся. О предназначении найденного амулета торговец не знал, так как просто нашёл его в лесу. Со свитком всё было не так безобидно. Достать этот свиток Сирила попросила одна близкая ко двору короля Алистера дама, имя которой торговцу не было известно. Не знал он и того для чего именно заказчица хотела использовать свиток, но в то, что намерения дамы были благими, торговец не верил. Сирил добыл искомый свиток в Арвесте, и уже собирался прибыть в Данмур, и передать его заказчице, но попался в руки Ниласа. Выслушав объяснения торговца, Малик, имевший полномочия самому выносить приговоры подобного рода правонарушителям, велел сопроводить провинившегося Сирила в данмурскую темницу, провести в которой торговцу предстояло три долгих месяца. Вместе с тем торговец понимал, что ещё легко отделался. В былые времена за подобное его могли бы упрятать за решётку, не на несколько месяцев, а на несколько лет, или того хуже, отправили бы на виселицу. А так даже камера, в которую бросили торговца, была не такой уж плохой. Конечно, не гостиничный номер, но и не вонючая крысиная дыра. Камера была довольно просторной и хорошо освещённой. В ней не было вони и грызунов, только и ждущих, когда какой-нибудь бедолага заснёт. Кроме того, вместо соломенного тюфяка, здесь имелась койка, хоть и без постельного белья. Однако смирившемуся со своей участью Сирилу не суждено было надолго здесь задержаться. Через пару часов после задержания тюремщики привели в камеру торговца очередного молодого храмовника. Этим храмовником оказался Джером.
