Айван не считал себя трусом или слабаком, однако старался держаться от крупных заварушек подальше, если надо, убегая со всех ног в противоположную сторону. В тот день на холме он этого не сделал, и к чему это привело? Его разыскивает Викаранай. Точнее, разыскивают Нандина, но и его могут схватить за компанию, а там отнекивайся, хоть пока язык не отсохнет, тебе никто не поверит.
Айван надеялся на силу берсеркера, но теперь без своего меча он превратился в простого бородатого оборванца в дырявых и подпаленных одеяниях. Однако силы ему предавало то, что после того, как они заберут вещи Айвана, он поможет здоровяку вернуть его меч. Проблема была лишь в том, что маг-самоучка понятия не имел, как совершить хотя бы один из этих невыполнимых подвигов.
-- Скоро совсем стемнеет, -- сказал Нандин, глядя на восток, где лишь недавно зашло солнце. -- Нужно быть готовыми.
-- К чему?
-- Как к чему? -- воскликнул он. -- Нам необходимо проникнуть в цитадель.
-- Легко сказать. Мы так и не придумали плана. Нандин лишь пожал плечами.
С того момента, как они обнаружили у постоялого двора викаранов, берсеркер не переставая бродил по городу, скупая всякие полезные на его взгляд вещи: веревку с трехсторонним складным крюком-кошкой, фомку, восковую свечку, нож и даже гасило. На все это он истратил почти все свои сбережения, хотя половину из этого Айван считал бесполезным хламом, однако сам Нандин думал иначе.
-- Я участвовал не в одной битве, мальчишка, так что лучше знаю, что тут может пригодиться, а что нет.
-- Не называй меня мальчишкой.
-- Ты и есть мальчишка, и по возрасту и по опыту.
-- Мне восемнадцать лет.
-- Правда? -- изумился берсеркер. -- Я бы не дал старше пятнадцати. В моей стране у тебя бы уже была жена и как минимум двое детей. Без этих условий тебя бы не отпустили сражаться; именно в битве можно доказать, что ты настоящий мужчина.
Айвану было не по душе такое вот доказывание своего мужества. Он уже убил людей, при этом жестоко, пусть и не желал этого, и с трудом мог понять, как кто-то намеренно способен творить подобные вещи, да еще и ради такой глупости. Хотя не может быть такой войны, в которой главенствовал бы разум.
-- А если никто не воюет? -- спросил он.
-- Ты не знаешь нашу страну, там всегда кто-нибудь да воют, с врагом али меж собой.
Это было еще хуже. Не хотел бы я оказаться в его стране даже проездом, подумал Айван.
На улице стемнело окончательно. Холод забирался под одежду, пробегаясь по телу гусиной кожей, хотя, как предполагал Айван, он просто привык к теплу помещений: ночь у Мурры, ночь на постоялом дворе, и вот ты уже городской неженка. Нандину же, казалось, любая погода нипочем.
