Мгновенно вскрикнув, она отскочила от дерева. Глянула в небо и с приоткрытым ртом наблюдала, как тысячи маленьких насекомых вспорхнули с деревьев, расправляя свои крылья, кружась и взлетая вверх. Верхняя часть крыльев «бабочек» оказалась оранжевой, и когда испуганные существа вернулись обратно на ветви, не успев сложить крылышки, Варе показалось, что в этом небольшом саду настала осень.
— Аделхейтцы зовут их «соллик». Живут несколько часов. Тебе повезло наблюдать их, Вар, — усмехнулся воин и повел ошеломленную подопечную дальше.
Наконец они поднялись на замечательный кованый мост, перекинутый через быструю речушку. Там внизу, в воде, мелькнуло что-то темное, и на мгновение над поверхностью показалась часть гладкой спины какого-то гигантского существа. Раздался всплеск, и кто-то вроде бескрылого мутноглазого дракона перелетел через мост, над их головами, забрызгивая одежду. Затем чудище бултыхнулось в воду с другой стороны моста, стремительно уплывая прочь.
Варя перекрестилась дрожащей рукой. Нетушки, она никогда не приблизится ни к одному водоему в этом мире! Если у них такое водится в речках, то что тогда живет в морях?!
— Господин! — выкрикнул хриплый взволнованный голос.
На широкую террасу выбежало двое мужчин, придерживая рукояти мечей, крепившихся на поясах. Один из них указал рукой в перчатке на ограждение. Только и успели заметить, как мелькнули светлые одежды, и их драгоценный хозяин спрыгнул вниз, вновь бессовестно покидая свою надоевшую охрану.
— Господин! — Один из охранников подбежал к краю и глянул вниз.
Молодой человек широко развел руками и сверкнул улыбкой:
— Скажешь отцу, что я вернусь к ночи!
Несчастный воин только набрал в легкие воздуха, чтобы хоть что-то ответить, но хозяин уже бежал прочь по выложенной камнем улице, исчезая за первым же поворотом.
— Что стоишь? — рявкнул лескат своему напарнику. — Вперед, за ним! Эйсель Миклос голову снесет, если вернемся без молодого хозяина…
Трой выбежал на просторную площадь и обернулся на мгновение, проверяя, нет ли преследования. Сдул со лба белоснежную прядь и снова усмехнулся. Здесь звучала музыка, до головокружения пахло свежей сдобой, и он поднял голову, глядя на синее небо и каких-то быстрых птиц, сверкавших крыльями в вышине.
— Свобода… — Трой шумно вздохнул, расстегнул ненавистный камзол, расшитый серебром, и зашвырнул его на ближайшую лавку.
Оставаясь в тонкой рубашке, он облегченно повел плечами.
