- Я никогда не работал в министерстве образования. Эта история была ложью.
Абдулла недоуменно нахмурился.
- Перед тем как я расскажу остальное, - продолжал я, - ты должен обещать мне, как мой самый дорогой друг, что никогда и никому не скажешь того, что я собираюсь рассказать. Ради нашей с тобой безопасности. Это строго секретно.
Абдулла выглядел оскорбленным.
- Конечно, Миклеф, верь мне. Но в чем же дело?
- Ты наверняка помнишь, что, как-то утром, перед тем как я уехал в Багдад, меня забрали солдаты Республиканской гвардии.
- Да. Я очень волновался. Я думал, что тебя арестовали. Я помню, что после этого ты стал загадочно скрытным.
- На самом деле меня возили к Саддаму Хусейну.
- Что? - невольно усмехнулся Абдулла. - Ты встречался с Саддамом Хусейном?
- Это странная история. Мой зять, Акрам, которого ты знаешь, упомянул своему начальнику, что я похож на Саддама. Меня вызвали к нему, и... с тех пор я работаю у него.
Абдулла ещё улыбался, но глаза его расширились от изумления.
- Невероятно. Я с трудом могу поверить. И в чем состоит твоя работа?
Я заколебался вновь.
- Я подменяю его, - наконец ответил я.
- Ты его подменяешь? - Абдулла недоверчиво покачал головой. - Я слышал, что Саддам использует двойников, но думал, что это просто правительственная пропаганда. Ты появляешься на публике вместо него?
- Да. Садун говорил тебе, что в Чамчамеле он встречался с Саддамом?
- Говорил. Вернее, он сказал, что говорил с ним. Это был ты?
- Да. - Я рассказал Абдулле большую часть того, что произошло с 1979 года.
- Что об этом думает Амна? Она вроде бы презирает Саддама.
- Ей не нравится ни он, ни его семья, но она понимает мою ситуацию.
- Разумеется, деньги её не интересуют, - заметил Абдулла, - но не находит ли она трудной такую двойную жизнь?
- Почему двойную?
- Ты же знаешь, что её отец был коммунист, как и все его дети. И Амна в том числе.
- Да, возможно, - отмахнулся я, - но Амна не активист.
- Ты уверен?
- Ты что думаешь, я не знаю, чем занимается моя жена? - несколько раздраженно спросил я.
На самом деле я не был так уверен в пассивности Амны. Допустим, после рождения Салиха её ожесточенность по отношению к режиму приутихла. Сначала я относил это за счет послеродовой депрессии, однако, даже после того, как она оправилась и начала возвращаться к нормальной жизни, она больше не упоминала Саддама. Я надеялся, что материнство отвлекло её от политики, но позже у меня появились подозрения, что её терпимое отношение к Саддаму не означает бездействия. Однако Абдулла не стал развивать эту тему.
