- Я имею в виду, что как лидеры мы должны демонстрировать нашу силу. Мой народ стонет от твоих поступков. Тебя называют самыми ужасными именами.
- Я не сомневаюсь в этом, - посмеивался я над ним.
- А я? - добавил он. - Я-то знаю, почему ты делаешь все это. Я так же, как и ты, убивал людей. Иногда я убивал своих соратников, но только в том случае, если это было необходимо.
- Разумеется. Ничего нельзя делать бесцельно.
- Точно. Но многие люди, особенно за границей, считают тебя сумасшедшим, психопатом. Они думают, что ты убиваешь и мучаешь людей ради удовольствия.
- У тебя злой язык, Мохамед. - Даже в расслабленном состоянии, я осознал опасность того, что позволяю ему говорить со мной дерзко и не одергиваю его. Кроме того, нельзя забывать, что сейчас я - Саддам, один из самых злобных диктаторов на земле.
- Но ты знаешь, что это правда! - настаивал он. - Теперь понимаю, для чего ты все это делаешь. Если бы я был на твоем месте, то делал бы то же самое. - Мохамед продолжал в том же роде ещё некоторое время, потом его тон стал более жестким. - Поэтому, хоть и не желая того, мы уважаем друг друга. Когда-нибудь один из нас, возможно, вынужден будет убить другого. Только одна вещь помешает мне убить тебя, Саддам, - это то, что ты убьешь меня первым. Я предсказываю это.
- А ведь лучшего времени, чем сейчас уже не будет. - Моя бравада подогревалась виски десятилетней выдержки.
- Сейчас этого не произойдет, - многозначительно ответил он. - Мы оба нуждаемся друг в друге. Я обещал своему народу пойти по пути примирения, который ты предлагаешь, если только этот путь не окажется среди зыбучих песков. Я тоже нужен тебе сейчас. Если меня убьют, то курдский народ восстанет против тебя. Возможно, это будет бесполезное восстание, но едва ли ты сможешь справиться с этим до тех пор, пока не разберешься с более могущественным врагом.
Я почувствовал, что мне трудно притворяться в компании этого человека. Я играл роль, которую ради моей семьи должен был поддерживать, но у меня возникло сильное искушение довериться ему. Вскоре слабость прошла.
Наконец Хашим позвал меня снова, на этот раз его поддержали Тарик и Мустафа, они настаивали, чтобы мы, как только позволит протокол, немедленно ушли. Я осторожно поднялся на ноги и, пожав руку Мохамеду, направился к двери. Я постарался сконцентрироваться и обещал ему передать наши предложения в отпечатанном виде и предоставить время для размышлений. Затем выразил надежду, что, когда мы встретимся вновь на следующей неделе, формальное соглашение может быть подписано.
