Я опять вспомнил о Мухаммеде и, хотя старался подавить свои чувства, меня глубоко опечалила его смерть. Мы очень сблизились в последние несколько лет, и я считал его своим другом и наставником. На моих глазах в упор расстреляли человека, и вид окровавленного лица Мухаммеда останется навсегда в моей памяти. Я знал, что буду скучать по нему. Если, конечно, останусь в живых.
Мы свернули с дороги и около часа ехали по песку. Наконец машина остановилась, послышалась какая-то суматоха, затем багажник открыли, меня вытащили и поставили на ноги. Мы находились в лагере в пустыне, и поскольку мы путешествовали к югу менее часа, я подумал, что мы находились километрах в тридцати к северу от аль-Хадра и километрах в двадцати к западу от Кайяры и Тигра. Меня отвели в большую палатку на краю лагеря и держали там под охраной. Хотя мне дали немного риса и воды, этот жест не успокоил и каждый момент казался мне последним. Я ошибался. После того как мне было разрешено справить свою нужду в яму в песке в окружении пяти хихикающих стражей, меня оставили одного и я вскоре уснул. Никто не потревожил меня до восхода солнца следующего дня.
Когда меня наконец допросили, выяснилось, что мои похитители знали, что настоящий Саддам был в Багдаде. Они сообщили правительству, что мой эскорт был уничтожен, но я все ещё жив. Если они хотят получить меня назад, это будет стоить им миллион долларов. В противном случае меня будут пытать и затем пристрелят.
Это был королевский выкуп, а я не был королем, и правительство отказалось платить.
Переговоры между курдами и правительством тянулись более пяти месяцев. В течение этого времени я потерял больше десяти килограммов. Мои похитители не морили меня голодом, я ел то же самое, что и они, но рацион состоял почти исключительно из хлеба, риса и чая. Меня не оскорбляли, не били, и я обнаружил, что мои похитители были разумными людьми, преданными делу освобождения своего народа от фашистской диктатуры, и эта борьба является смыслом их жизни уже несколько десятилетий.
Человек, который обратился ко мне сразу после убийства Мухаммеда и других людей из моего эскорта, был Мулла аль-Барзинджи, руководитель этой группы отчаянных бунтовщиков. Я виделся с Муллой больше, чем с кем-либо ещё в лагере, и за это время мы успели поговорить о многом. Он был интеллигентным человеком, умеющим хорошо выражать свои мысли, и хотя я яростно отвергал его попытки оправдать убийство Мухаммеда, был вынужден признать его доводы вескими.
