Отец Амны, Паша Латиф аль-Рабака, в молодости был активным членом Иракской коммунистической партии (ИКП), и когда Амна в первый раз привела меня в дом, чтобы познакомить с ним, от неожиданности он чуть не задохнулся. Несколько лет назад ИКП образовала союз с баасистами, но вскоре стало ясно, что радикальная политика левого крыла никогда не найдет поддержки у Саддама. Из-за этого контакты с известными активистами ИКП становились все менее популярными. В течение многих лет движение баасистов постепенно смещалось в правую часть политического спектра и в конце концов пришло к культу личности, подобному культу Адольфа Гитлера и нацистской партии в Германии 30-х годов. То, что оставалось от социалистических идеалов, на которых держалась партия, образованная в 1947 году, давно исчезло.
Ненависть Паши к Саддаму не была секретом в семье, и когда я, словно зеркальное отображение его самого заклятого врага, впервые появился перед ним, прошло какое-то время, прежде чем он смог заговорить.
- Ты очень похож на Саддама, - наконец произнес он, буквально выплюнув ненавистное имя. - Вы родственники?
- Нет, между нами нет даже самого отдаленного родства, - ответил я.
Паша кивнул, но лицо его оставалось строгим.
- Не завидую твоей внешности, - добавил он и углубился в книгу, которую держал в руках.
Когда мы с ним сблизились, я нашел его интересным человеком, страстным защитником своих убеждений. В то время политика меня не интересовала, но Паша доказывал, что, пока иракцы продолжают считать себя арабами или курдами и шиитами или суннитами, в нашей стране не будет мира.
После смерти Паши его дети остались верны его убеждениям. Амна вместе со своими тремя братьями - Латифом, Рафиком и Абдуллой - придерживалась оппозиционных взглядов деспотическому режиму Саддама, хотя она спокойно воспринимала мое безразличие к политике и любила подтрунивать над своими коммунистическими друзьями, когда представляла им меня. Как-то однажды в доме её родителей я находился в ванной, когда к ней зашел её двоюродный брат с номером коммунистической газеты "Народный путь" и заявил, что Саддама стоило сжечь. Амна поднесла палец к губам.
- Замолчи, Аззам, у нас здесь гость, которого могут очень заинтересовать твои откровения. - В этот момент я вошел в комнату, и когда взгляд Аззама упал на меня, он побледнел, как смерть. Амна от смеха каталась по полу. Даже после того, как я сказал гостю, кто я такой, прошло некоторое время, прежде чем он смог оценить шутку.
