Я обернулся и взглянул на самого старшего из врачей, стоящих у меня за спиной.
- Что случилось с этим человеком?
- Он потерял ногу, подорвавшись на мине в пригородах Абадама, Ваше Превосходительство, - ответил он.
- Когда?
- Примерно полтора месяца назад. Его отвезли в госпиталь в аль-Басре, но он родом из Кербелы и его семья попросила, чтобы его перевели сюда. Он прибыл два дня назад.
- Почему его не наблюдает психиатр?
- У нас не было времени, чтобы полностью оценить его состояние, Ваше Превосходительство. Он поступил как пациент с ампутированной конечностью. Мы не заметили, что он нуждается в психиатрической помощи.
Я почувствовал, как во мне поднимается гнев.
- Знаете ли вы, доктор, какое я получил медицинское образование?
- Нет, Ваше Превосходительство. Не имею представления.
- Абсолютно никакого, - зарычал я на него. - И все же я, не видевший никогда в жизни справочника по первой медицинской помощи, понимаю, что этот человек нуждается в психиатрической помощи.
Доктор, запинаясь, попытался сказать что-то в ответ, но я не дал ему говорить.
- Вы будете нести личную ответственность. Вы переведете его в отдельную палату и покажете его опытному психотерапевту в течение ближайшего часа. Вы будете обращаться с ним со всей заботой и состраданием, которых он заслуживает и которых требует ваша профессия. Вы будете ухаживать за ним, как за собственным братом, доктор, потому что он - ваш брат. Он и мой брат. Он - брат всех иракцев. Вы понимаете?
Дрожащий доктор неистово закивал головой, не проронив ни слова.
- С вами ежедневно будет связываться член моего президентского штата и снабжать меня полной информацией о том, как продвигается лечение. И я не хочу слышать, что его состояние не улучшается. Вы поняли меня, доктор?
Я так запугал человека, что он с трудом мог говорить.
- В высшей степени понятно, Ваше Превосходительство. Все, что вы мне поручили, будет выполнено.
- Отлично. Я вернусь через месяц. Надеюсь, что не будет повторения случившегося.
- Конечно, Ваше Превосходительство.
Оказавшись в машине, я немедленно пожалел о своей вспышке. Это было более типично для Саддама, чем для меня, но в моем поведении не было ничего напускного. Меня привело в искреннюю ярость невнимание к молодому солдату, хотя я понимал, что больничный персонал был перегружен работой и им явно недоплачивали за их труд. И если бы я дал возможность врачу заговорить, он возможно объяснил бы, почему о раненом недостаточно позаботились. Я также считал, что я переступил черту в "условиях" моего найма. Когда я повернулся к Мухаммеду, чтобы извиниться, на его лице была широкая улыбка.
