— Подстраховывался? — лениво предположил я.
— Возможно, но как-то плохо. Яковлева его всерьёз даже не рассматривала, Полонская была замужем, и оставить ради него мужа и театр не хотела. Отказ её Маяковский воспринял крайне болезненно. Скандалил. Прилюдно устраивал безобразные сцены, подолгу простаивал под дверью квартиры, вымаливая свидание. Униженно просил прощения и тут же снова оскорблял. Всё, как обычно.
— Ну, а причины смерти-то?
— Подходим, — кивнул Литвинов. — Понимаешь, Юрий, смерть человека во многом отражение его жизни. Тем более, добровольная.
— Если честно, мне кажется, мужчина, которого ты описал, покончить с собой не мог бы никогда, — не выдержал я.
Мишель меланхолично улыбнулся, но мягко возразил:
— Не согласен. Мне кажется, он мог покончить с собой, но иначе, чем это случилось. Он, если решился бы на суицид, попытался бы переплюнуть ненавистного Есенина с его кровавыми чернилами в «Англэтэре». Обычно убивают себя волевые люди, сломленные обстоятельствами, однако истерзанные неудачами неврастеники тоже суицидальны. Были бы причины… — Мишель задумчиво почесал в затылке. — Но были ли у Маяковского причины для суицида? — Литвинов начал методично загибать пальцы. — Говорят, он был переутомлён. Провалилась «Баня» у Мейерхольда. Без всякой помпы прошла юбилейная выставка, а из журнала «Печать и революция» изъяли его портрет. Разрыв с Яковлевой. Друзья дулись за соглашение с РАППом.
— Этого мало?
— Я полагаю, да. Всё это превратилось в драму ретроспективно.
— Ты уверен?
— Да. Провал пьесы? Подумаешь! Нападки критиков никогда не пугали Маяковского. Вражда была способом его существования. Не пришли чинуши на выставку? Ну, не трагедия всё же. Дружки устроили обструкцию? Тоже не впервой. Знавшие его близко не видели в этих событиях ничего, чтобы могло бы заставить поэта свести счёты с жизнью. Мнение эмиграции о разочаровании в революции просто нелепо. Революция дала ему всё. Однозначно высказался по этому поводу Демьян Бедный: «Чего ему не хватало?» И это, как ни странно, тоже ключевая фраза.
— Из таких уст?
— Именно. Будь объективен. Демьян не отягощён симпатией к Маяковскому, но именно поэтому над ним не довлел трагизм ситуации. Он видел то, что было. Маяковского в этот период волновала Вероника Полонская. Яковлева потеряна, а он хотел семьи. Он говорил Якобсону: «Хорошая любовь может меня спасти». Правда, сам он едва ли был достоин «хорошей любви», но такими вопросами наш поэт никогда не задавался. Это аристократический вопрос, а аристократизм нашему поэту, как я уже говорил, несвойственен. И он ухаживает за Полонской так же, как ухаживал за Брик — с истериками, шантажами, сценами ревности и угрозами застрелиться.
