— Дом маленький, а нас много! Сама считай!
При старом режиме дом принадлежал Яхиму и его покойной жене, а до того — отцу Яхима. По семейной легенде, тот построил его почти в одиночку. В первом этаже раньше держали небольшую продуктовую лавочку и пивницу. В золоте не купались, но на жизнь выходило достаточно, потому мальчикам, Миреку и Томашу, успели дать образование и нанимали даже гувернантку. При немцах гувернантку пришлось рассчитать, пивница прогорела, магазинчик едва теплился, но ничего, справились и с этим. При новой власти и лавочку, и пивницу национализировали. В первом этаже дома и сейчас остались магазинчик и небольшой кабачок, но там заправляли другие люди, а дед Яхим по ночам сторожил — такая у него теперь была работа. Родители Мартина каждый день ездили на службу в Прагу, Анежка работала парикмахером, а близнецы ее, Ян и Янка, ходили в школу.
— Получается, дедушка на первом этаже, в комнате около магазина, — перечисляла Оля, загибая пальцы. — На втором мама и папа. И… сестра… с близнецами… — Оле никак не давался правильный звук на границе «ш» и «ж», который сидел в середине имени, и Анежку она называть стеснялась. — И дядя Томаш, когда он приезжает. А ты под крышей?
— А я — под крышей, — Мартин обнимал Олю и целовал в щекотную пружинку непослушного локона.
Она заранее учила новую семью, чтобы за неделю в Кралупах успеть полюбить ее. Запоминала, как азбуку или таблицу умножения, и немножко боялась, как ее встретят. Таня с ревнивым неудовольствием помогала купить подарки новым родственникам. Как Оля была готова их заранее полюбить, так же Таня готова была их заранее обвинять.
— Я тебе курточку привезу, — обещала Оля примирительно и гладила старшую сестру по рукаву. — Ну! Не злись!
И Таня чуть оттаивала — против чехословацкой курточки было не устоять.
Мартин меж тем боялся — не хуже Оли. Единственный раз обманул он жену. Но каков обман! Мартин не признался родственникам, что женился. Ни маме с папой, ни деду Яхиму, ни даже непутевой Анежке, у которой вечно ветер в голове. И пока Оля бегала за подарками, стояла в полноводных московских очередях, пока учила чужие трудные имена, Мартин тоже перебирал эти имена в уме и прикидывал, что Яну и Янке новый человек всегда интересен, что дед Яхим старый и мудрый, а мама, даже если Оля совсем ей не понравится, виду не подаст — не то воспитание, что Анежка, пожалуй, удивится, дядя Томаш едва ли окажется дома, но вот отец… Потому и молчал про женитьбу. Струсил.
