С подарками, конечно, переиграла. Шарфик и сумку Наташке, а Тане — кошелек с долларами. Женька, получив айпад, тут же в него уткнулась — и дальше ее было не видно и не слышно.
За столом пытались говорить, и Ольга с ужасом понимала — не о чем. Похвалила «оливье» — сто лет не ела. Похвалила пирог — «совсем как в детстве». Вежливо сжевала традиционный русский бутерброд с красной икрой. Наташка все пытала: как в Чехии то, как се? Это было подспорье — отвечать на вопросы всегда легче. Таня смотрела исподлобья и подкладывала еды. Когда этот то ли завтрак, то ли обед закончился и Ольга отпросилась отдохнуть с дороги, она почувствовала облегчение.
Лежала на прохладном белье, щебет рвался в форточку, солнечные пятна колыхались на стене, баюкая, и мышцы ныли от усталости, и казалось — стоит коснуться подушки, как отплывешь по волнам сна, но сон не шел. Так и проворочалась до вечера. Лежала, думала о меловой границе на полу, о Мартине, о детях и внуках и о том, какая странная все-таки штука жизнь.
Мартин оказался прав — на нее глазели. Женщины с неприязнью, мужчины с любопытством. А один, примерно ровесник, набрался смелости подойти и рассмотреть «эти странные лыжные палочки». (Это не лыжные. Это специально чтобы ходить. — Чего только не придумают буржуи!) Долго вертел одну в руках, пальцем щупал резиновый наконечник, расспрашивал про технику хода — очень обстоятельный оказался человек. Завсегдатаи скамейки у подъезда, наоборот, вопросов не задавали, а цедили сквозь зубы «здрасссьте» и шептаться начинали уже за спиной. «Француженка!» Это был насмешливый шепот непонимания.
— Идешь? — сердито спрашивала Татьяна Александровна.
— Иду! — весело отзывалась Ольга. Звала: — Попробуй сама! Пойдем со мной!
Но сестра отказывалась. То ей было убираться, то обед варить.
На второй день смотрели семейные альбомы. Ольга попросила показать папину буфетчицу, но сестра буркнула: «Не держим!» Буфетчица, Толя, Гена были везде аккуратно отрезаны. Из альбомов были изгнаны все, кто не оправдал ожиданий. И в первую голову сама Ольга. Семейная история, тщательно подправленная, выглядела и комично, и страшно. Как просто… Берешь фотографию. Берешь ножницы. Ольга привезла несколько фотографий — показать детей, мальчиков. Но не стала. Из-за какого-то вдруг возникшего суеверия. Как будто ампутация эта имела вирусную природу и могла перекинуться на них.
Она соскучилась по русским книгам и на ночь с удовольствием читала то, что любила в детстве, юности. Чтение избавляло от контакта с остальными обитателями квартиры. Звонила мужу по скайпу и улыбалась. Она считала дни до возвращения — счетный механизм включался помимо воли.
