Ротуэлл заметно помрачнел.
— В свое время мы считали, что это маловероятно, — ответил он. — Этот экипаж, который попал в ловушку, словно крыса, посреди горящего тростникового поля — и при этом никаких подобных пожаров не было в радиусе нескольких миль. Мятеж мог стать всего лишь удобным предлогом.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина.
— Вы… вы думаете, что это был кто-то другой, — тихо произнесла девушка. — И что это не было несчастным случаем.
— Я не знаю, — резко ответил Ротуэлл. — Я, черт возьми, сделал все, что в пределах возможного, чтобы узнать правду, но мало что выяснил. И когда я понял, что не могу быть уверенным, Мартиника, я отослал тебя прочь.
— Это правда, что многие плантаторы никогда не любили маман. — Голос Мартиники сделался хриплым. — Их жены никогда не приглашали ее в свое общество. Всем казалось, что она вышла замуж намного выше, чем позволяло ее социальное положение и происхождение. Я чувствовала это.
— Среди высшего слоя плантаторов многое не одобряется, — признал Ротуэлл. — В обществе очень много ограниченных людей, Мартиника, и тебе стоит хорошо запомнить это. Мы боялись за твою безопасность. Тебе предстояло унаследовать все богатство Люка, за исключением титула барона здесь, в Англии.
— MonDieu! — Эта мысль ужаснула ее.
Ротуэлл бросил перо на стол, словно оно внушало ему отвращение.
— С другой стороны, точно так же вероятно, что кто-то хотел видеть мертвым меня.
— Вас, милорд? Почему?
Он криво улыбнулся ей.
— Я умею заводить себе врагов, — ответил барон. — И предполагалось, что той ночью в экипаже буду я, а не мой брат. Но — что ж, скажем коротко, я был не в состоянии посещать званый обед. Впрочем, возможно, это на самом деле были мятежники. Может быть, они завидовали твоей матери и не желали ей добра. Или, может быть, они даже не хотели, чтобы экипаж попал в ловушку или кто-то погиб. Мы никогда не узнаем. Вот почему я не хочу, чтобы ты возвращалась на остров.
— Я… я понимаю.
Но Ротуэлл уже ушел в себя и его подбородок приобрел знакомые суровые очертания. Мартиника могла ощущать, что опекун сожалеет о своей откровенности. Он всегда держал свои мысли при себе, и маловероятно, что это когда-либо изменится. Тем не менее, она узнала правду — или часть ее. Девушка не была настолько глупой, чтобы поверить в то, что когда-нибудь она полностью узнает историю Ротуэлла.
Мартиника оставила его задумчиво смотреть в холодный кофе, и не закрыла за собой дверь библиотеки, когда вышла. Она даже не была уверена, понял ли опекун, что она ушла.
