Мисс Невилл — Мартиника — повернулась и зашагала по дорожке сада, на этот раз — от него. Как она красива — с любого угла. Господи Боже. Будущей весной она не продержалась бы на брачном рынке и двух недель, если бы только сама не захотела. Но недостатку у него самоконтроля было суждено обманом лишить ее такой возможности. Он разрушил собственную жизнь, а теперь, как он опасался, собирается разрушить и ее.
Ах, хорошо. Он сам тоже не хотел бы такого брака. Давным-давно, когда жизнь все еще напоминала волшебную сказку, он был намерен жениться на Джорджине и снова сделать ее жизнь счастливой. Им нужно только подождать, обещал он ей, пока умрет его отец. Тогда они найдут где-нибудь в Европе священника или пастора, достаточно податливого или бесчестного, чтобы закрепить их преступный союз.
Но не было никакого брака. Джорджина умерла задолго до своего мужа; умерла во время родов, как оказалось, во время безнадежных попыток произвести на свет их запретного ребенка. А слепая, юношеская любовь Сент-Врейна умерла задолго до этого. Он быстро понял, что представляет собой Джорджина: не добрая и не злая, а просто слабая и эгоцентричная. И он пришел к пониманию неприкрашенной правды о том, что они сделали. Но невозможно было вернуть прошлое; не было никакого способа исправить тот ужас, который он совершил по отношению к собственному отцу, и, возможно, по отношению к Джорджине тоже. К тому же у него не было и будущего.
До сих пор. А теперь он смотрит на свое будущее — и, странным образом, оно не так сильно пугает его, как, возможно, должно было. Он желал Мартинику, это так. Но за этим скрывалось нечто большее. Она принесла свет и яркость в его существование; те вещи, которые он давно считал потерянными для себя. И рядом с ней он ощущал что-то вроде комфорта. Спокойствие, которое снизошло на него и заставило почувствовать, что перед ним еще есть будущее. Сент-Врейн вернулся в Англию без мыслей о том, что будет делать с оставшейся жизнью, кроме перестройки поместья и обеспечения благополучия его обитателей. А теперь он столкнулся лицом к лицу… с чем? С трагедией? С возможностью? Он едва ли понимал это. Молодой человек грубовато откашлялся и зашагал через сад.
Мартиника немедленно обернулась, ее глаза расширились. За несколько быстрых шагов она преодолела расстояние между ними и схватила его за руки.
— Mafoi[11], вы пережили это! — воскликнула она, и вовсе не ради красивого жеста. — Я боялась худшего, но…. О, не обращайте внимания! Вы избавились от неприятностей, Сент-Врейн? Пожалуйста, скажите да.
