«А что мне сказать о причине смерти?» — спросил Беннигсена кто-то из сообщников.
«Скажите… ну, скажите, что император умер от апоплексического удара. Да, это будет правильно», — ответил генерал.
Анна услышала, как кто-то вышел, а там, наверху, продолжался шум, входили и выходили новые люди. Было впечатление, что их несколько десятков. Но голоса теперь доносились до нее, словно сквозь глухую пелену.
Умер! Вот главное слово, которое она услышала, и больше ей ничего не нужно было знать. Они все-таки убили его, заговор удался. И она не смогла спасти своего любимого! Только час назад он был здесь, говорил ей слова любви — и вот его уже нет, и никогда не будет! Ее ум, ее душа не могли примириться с этой мыслью.
Вдруг наверху снова поднялась суета, кто-то воскликнул:
«Не пускайте, не пускайте ее!»
«Но как же я не пущу императрицу?» — возразил ему другой голос.
Стукнула дверь, и послышался голос Марии Федоровны:
«Где он? Что он? Что вы с ним сделали?»
«Как вы могли подумать, ваше величество, что мы могли что-то сделать его величеству! — ответил Беннигсен. — С ним случился апоплексический удар. Со всяким бывает».
«Ах, какой обман! — с отчаянием выкрикнула императрица. — Что это, кровь? Точно, кровь!»
При этих словах вся нерешительность Анны исчезла, и она, открыв дверь, вошла в спальню Павла. Первое, что бросилось ей в глаза, были ноги государя, еще в чулках и башмаках, торчавшие из-за кровати. Она обогнула кровать и увидела всего императора. Он лежал на ковре, на боку, прижав обе руки к груди и слегка поджав ноги, а на левом виске была глубокая рана, из-за которой голова императора казалась неестественно сплющенной и повернутой в сторону — та самая картина, которую он накануне увидел в зеркале. Крови из раны натекло уже достаточно, весь ковер был в крови. Императрица стояла на коленях возле тела мужа, обнимая его и словно силясь поднять, но это ей было, конечно, не под силу.
Анна опустилась у тела убитого с другой стороны. Она гладила его редкие волосы, разглядывала дорогие ей черты… Ее глаза встретились с глазами Марии Федоровны, и в них Анна увидела такое же горе, такой же ужас, какой испытывала сама.
Дверь открылась, и вошел человек, которого Анна часто видела во дворце и считала оплотом надежности и порядка, — губернатор Петербурга и шеф тайной полиции фон Пален. Не обращая внимания на женщин, он спросил Беннигсена:
— А где Кутайсов? Вы задержали эту злую лисицу?
— Признаться, об этом я не подумал, — ответил генерал. — Сейчас пошлю кого-нибудь. А где его апартаменты, кто знает?
