— Все, пора, — глухим голосом сказала она и резко встала.
Трюфель от неожиданности протащил табуретку через всю кухню.
Я так переживаю за Варежку (и теорию о женском превосходстве), что даже не могу учить билеты по зарубежке. Прошло целых два часа, а она до сих пор не звонит. И Томка пропала. ИЛ встречается с самой стервозной девушкой на курсе. У меня есть куча поводов для депрессии, а поговорить не с кем. Бабушка разругалась с Ликой, когда та не пришла домой ночевать; сказала, что с такой распутницей под одной крышей жить не будет, и ушла к своей подруге в квартиру напротив. Вовочка за два дня весь извелся без ее пирожков с луком. Мне Ирина Родионовна предлагала переехать к папе, чтобы не попасть под дурное Ликино влияние, но я сказала, что Федор со своими бесконечными женщинами скорее меня развратит. Лика сейчас в театре, а Вовочка, явно в поэтическом экстазе, носится по ее спальне и заунывным фальцетом декламирует:
Висит жизнь на волоске —
Ты сказала: «Ненавижу»,
Я стою в одном носке…
Я воспользовалась бабушкиной схемой и поставила Лике ультиматум: если Вовочка будет у нас ночевать — перееду к Варежке. Не ночевал он ни разу, но зато приходит чуть ли не в семь утра и портит мне настроение до самого вечера. Причем вне зависимости от того, дома мама или нет.
— И трагическая зона
Разрастается в бетоне…
Пф… Может, запустить к нему Трюфеля?
В университет я пришла за час до начала экзамена — раньше такого никогда не случалось. В аудитории сидела Тата и красила ногти в красный цвет. Ей пузырька лака на один раз хватает? Я хотела сбежать, пока она меня не заметила, но не успела:
— Привет, дорогая! Сто лет не виделись! — это два дня-mo? — Прекрасно выглядишь! — заверещала Тата, не глядя на меня.
У нее глаза на макушке?
— Привет, — ответила я и, подумав, добавила: — Ты тоже.
— Что тоже?
— Прекрасно выглядишь.
— Ой, я целую неделю из солярия не вылазила…
Оно и видно. Ей бы в племя папуасов.
Но тут Тата перешла на более интересную тему:
— Это все ради Илюшечки — он меня на дачу пригласил на этот ви-и-икенд… — протянула она.
Тут, на мое счастье, в аудиторию зашла Варежка, помахивая ключами от машины.
— Сдала! — сообщила она мне, моментально оценила ситуацию и повернулась к Тате. — Ой, бедненькая! Заснула в солярии?
Тата возмущенно вскочила и опрокинула лак для ногтей. По столу расползлась маленькая красная лужица с едким запахом ацетона.
— Варь, как ты умудрилась сдать?
— Он меня полтора часа мучил, все надеялся, что ошибусь. В конце концов говорит: «Выезжай на Ленинский». Ну, я выехала. И тут нам в бок, со стороны Кирпича, врезается «девятка». Какой-то придурок хотел на красный свет проскочить. Я сначала думала, что все, конец. Кирпич найдет где прикопаться. Смотрю на него, а он весь такой убитый сидит. В шоке из-за того, что в аварии виноват мужчина, а не я. Даже жалко его стало! Короче, у меня права, а у Кирпича — переоценка ценностей.
