— Я вижу, что это ребёнок! — начиная нервно хихикать почти прокричала «Мальвина». — Откуда она здесь!
Девочка, на вид лет трёх, с белыми, или даже чуть синеватыми волосиками, спускавшимися до поясницы, и ярко голубыми радужками, удивлённо хлопала длинными светлыми ресничками и смотрела прямо на меня, не делая попыток вырваться, и не проявляя какого бы то ни было неудовольствия. Затем подняла свою маленькую ручку и всё также с недоумением стала ей разглядывать.
— Может быть из ближайшего кишлака… — предположил я. — Или что тут у них? Аулы? Пробралась ночью на полигон и спряталась здесь перед артобстрелом. Хотя… странно, что я раньше не заметил…
— ХА! И еще раз — ХА! Она не турчанка! — Ленка вдруг резко заплакала. — Ты что со мной сделал, подлец распроклятый! Из аула она! Ага — а я поверила! Я что не вижу? Не вижу, что у неё твои глаза и мой носик! Подлец… Признавайся! Как и когда!
— Чего? — я заморгал, как тот жираф, до которого всё доходит на третьи сутки. — Леночка, тебя точно снарядом ударило. Прямо в ту пружину что у тебя уши стягивает. Ты что — совсем больная?
— Но у неё твои глаза! — упорно повторила Касимова. — И мой нос. Понимаешь! Нос твой… точнее мой. Ты что не видишь!?
— Да для меня все дети на одно лицо! — возмутился я.
— Иди! Иди, подлец! — Лена перехватила девочку поудобнее, усадив её на локоть, вытерла рукавом слёзы и грозно надвинулась на меня.
— Куда?
— Прочь! Вон! С глаз моих!
— «Мальвина», да ты с дуба рухнула! — ахнул я. — Забыла, что на нас прёт танковый клин!
— Ну так сделай с ним что-нибудь — придурок. Мужик ты или нет!
— Так я вызываю базу, — нахмурился я. — Это уже какой-то перебор…
От прилетевшей мне пощёчины, меня аж развернуло. Ленка сделал это настолько быстро и сильно, что я при всём желании вряд ли бы увернулся.
— Иди! — почти завизжала она, глядя на меня бешеными глазами. — Защищай свою женщину и своего ребёнка!
— Ты не моя женщина, — зло бросил я, сплюнув на пол кровавую слюну. — И детей у меня — нет!
Просто я не смог вот так вот взять и оставить за внезапно взбесившейся Касимовой последнее слово. Развернувшись, я надел маску и более не оборачиваясь вышел на из укрепления, одну за другой вновь активируя чакры. Остановился на самом верху холма, глядя как в метрах двухстах от меня сквозь кусты, не тревожа их катят иллюзорные танки.
Меня тоже заметили. Одна из машин повернула в мою сторону пушку. И это при том, то на башне у неё стоял управляемый пулемёт. Неведомый танкист-наводчик или его командир, сидя где-то в Анкаре или в Анталии, решил выпендриться, пристрелив неосторожного одинокого русского из основного калибра. Да еще к тому же медлил, давая мне прочувствовать всю мою беспомощность.
