— Что ж, тогда определенно я бы сказал, или, скорее, я бы подумал, что необходимо сказать, что ты безумен.
— Ты говоришь без колебаний, и это происходит из — за твоей способности немедля осаживать чужие фантазии, благодаря чему ты, возможно, добьешься успеха.
— Да, но, — медленно спросил Мануэль, — что такое успех?
— В глубине твоей души, по — моему, этот вопрос уже решен.
— Несомненно, у меня есть свое мнение, но я спрашиваю о твоем.
Горвендил посмотрел сурово и, однако же, лукаво.
— Я где — то слыхал, — говорит он, — что в своей высшей степени успех — всего лишь достижения бесхвостой обезьяны, отчаявшейся забраться на самый верх, но, однако, воображающей себя символом — неким полномочным представителем Всемогущего.
Мануэль, похоже, намотал это на ус.
— А чем занимается преуспевающая обезьяна?
— Она блуждает, переходя от тайны к тайне, при помощи жалких паллиативов, ничего не понимая, жадная во всех своих желаниях и одновременно пронизанная трусостью, но, однако, когда доходит до дела, готовая отдать все, даже умереть, ради той бредовой идеи, что она — наместница и наследница Небес.
Мануэль покачал своей небольшой головой.
— Ты употребляешь слишком много ученых слов. Но, насколько могу тебя понять, это не тот успех, о котором я мечтаю. Нет, я — Мануэль, и я должен следовать своим помыслам и своему желанию, не глядя на других людей и их представления об успехе.
— Что касается этого, то я вижу (будучи свидетелем того, как ты недавно избавился от своей возлюбленной), что ты уже в значительной степени освоил этот вид отрицания.
— Ха, но ты не знаешь, что происходит здесь, — ответил Мануэль, ударив себя в широкую грудь. — И я не стану говорить тебе об этом, Горвендил, поскольку ты не есть ни судьба, ни один из Леших, чтобы удовлетворить мое желание.
— А какое бы у тебя было желание?
— Я хочу всегда получать все, что могу пожелать. Да, Горвендил, я часто думал, почему в древних легендах, когда предложено три желания, никто не просит чего — то разумного и расчетливого с первого раза.
— Какая нужда беспокоить Леших по поводу такого скромного желания, если все всегда можно купить за определенную цену — получить все, что захочешь? Тебе нужно лишь идти вон туда, — показал Горвендил и объяснил Мануэлю одну, на первый взгляд, странную и рискованную затею. Затем он с грустью сказал:
— В этом — то пустяке в Михайлов день я не могу отказать никому. Но должен назвать тебе цену: по достижении каждого желания ты будешь ощущать, чего оно стоит!
