— Я не верю тебе, — спустя какое-то время ответил музыкант. Его голос был сух, а интонация не скрывала всей серьёзности, с которой произносились слова. — Но знаешь — это и неважно. Возможно ты всего лишь плод моего воображения.
— Вот как… — задумчиво протянула девушка, укладываясь на землю, будто на мягкие перила. Устроившись на траве, покрывавшей крышу здания, она устремила взгляд на поток звёзд. Костёр был всего в шаге от неё и начинал обжигать, поэтому она подвинулась чуть ближе к собеседнику. — А я так не считаю, — она снова улыбнулась, но на этот раз звёздам. Как-никак, она видела их впервые. — Пройдёт совсем немного времени и ты поймёшь… — нехотя она закрыла глаза.
Музыка всё ещё кружилась над костром в обнимку с лёгким ветерком. В этот раз это была другая мелодия. Одна из колыбельных, которую когда-то давно напевала брату и сестре их покойная мать. Произносимые ею слова так сильно трогали его сердце, что он пел их дрожащим голосом. Мелодия была прерывистой и тонкой, словно сама печаль. Её, в отличие от слов, придумал он сам.
…Они не хотят, чтобы мы жили,
Нам не простят, если умрём.
Ветра свистят над тихой полынью,
Сердца горят — сгорают дотла.
Сырая земля омыта дождями,
Она всё ещё помнит былые года.
Нам не простят, но нас не покинут,
Так всегда было и будет всегда…
Крошечные тлеющие лучинки вздымались в воздух, покидая догорающий костёр. Игарм, заворожённый их пляской, наблюдал как они поднимаются ввысь, догорают как свечки и медленно падают на землю.
Из головы не выходили последние слова таинственной незнакомки, лежащей всего в шаге от него.
Когда Игарму снова захотелось взглянуть на её спящее умиротворенное лицо, то но с удивлением заметил, что девушка попросту исчезла. Спустя неопределённый промежуток времени исчез и он сам.
Пробуждение в новом теле сопровождалось раздражающим писком в голове и колющим холодом по всему телу. Ещё не открыв глаза, Играрм почувствовал присутствие троих разумных. Двое мужчин стояли поодаль от кровати, в которой он лежал. Совсем рядом находилась женщина, выдававшая себя горестными всхлипами. Один из стоявших поодаль сказал что-то женщине. Что именно — разобрать не удалось. Спустя секунду тело стало слушаться, а над головой прозвучал резкий звук.
Медленно разомкнув веки, юноша увидел потолок. Крошечное помещение — примерно пять на пять метров, освещённое только одной лампой не больше девяноста ват, тут же вызвало сильное омерзение. Свет резанул глаза, хлынули слёзы, а в нос ударил резкий запах больницы. Над головой он заметил компьютерный блок с множеством крошечных зелёных мониторчиков. На них неустанно бежали потоки цифр и букв. Именно эта махина, занимающая чуть ли не треть комнаты, излучала противный импульс, пагубно влияющий на мозг.
