«Мириам, моя шоколадка с горячей молочно-кремовой начинкой, - повторял я про себя. - Только что я выдавил из тебя часть твоего лакомства, и теперь я готов вкусить его».
Мои губы неуверенно нащупали липкого барашка в её пальчиках. Это был солоноватый вкус сырого яичного белка. Странно, но я не испытал рвотного рефлекса, которого так боялся.
Мириам оживилась. Глаза вспыхнули азартом, ротик возбуждённо приоткрылся. Я делал всё точно так же, как она: смаковал губами барашка, перемалывал его, рассасывал глазурь, прежде чем проглотить. Мой взгляд был по-прежнему прикован к двум чёрным янтарям, мерцавшим в темноте. От всех этих действий и осознания своей порочности у меня кружилась голова.
Она достала ещё одного - самого сочного из всех, его как будто специально обмакнули в соусе. Потом зажала его передними зубами и, прильнув ко мне, слилась в поцелуе.
Наверное, если любишь кого-то очень сильно, то не испытываешь таких чувств, как отвращение или брезгливость.
«Ведь это частичка Мириам, её вкус, - думал я. - Она хочет, чтобы я принял её такой, какая она есть».
Её нежные губы виноградной улиткой приникли к моим. Она протолкнула барашка внутрь и начала страстно обсасывать мой рот по частям, вызывая на поединок язык. Втянула его так, что мне стало больно и я испугался, что она вырвет его с корнем. Всё это время вязкий нектар Мириам мешался с нашей слюной, становясь постепенно сладким из-за шоколадного барашка, лежащего у меня за щекой.
Мириам как с цепи сорвалась. Если до поцелуя я ещё сомневался, что мы в ближайшее время займёмся сексом, то после я начал бояться, что не смогу удовлетворить её так же качественно, как трах-машина.
Мой член стоял, как каменный. Джинсы не давали ему подняться, и он палкой упёрся в ширинку, выгибаясь до боли у основания и в головке.
###
После кино морозный воздух охладил страсти, бушевавшие между нами. Я взялся проводить Мириам, и пока мы шли, разговаривая, как ни в чём не бывало обо всём на свете, кроме нас двоих, я незаметно скатился к убеждению, что она получила от меня то, что хотела, и теперь идёт спокойно спать, оставляя мечтательного юношу терзаться в муках любви.
Родион снимал для Мириам квартиру на последнем этаже двенадцатиэтажного дома. Дом находился за Троицким предместьем, совсем недалеко от центра.
Мы как раз подходили к её подъезду, когда неожиданно из-за угла дома нам на встречу, пошатываясь, выкатился здоровый бугай в тёмном пальто. Я едва узнал в нём Родиона. В темноте его хориные глазки светились особенно зловеще. Чёрная борода, как у Бармалея, делала его похожим скорее на чечена с кинжалом за пазухой, чем на загулявшего сисадмина.
