- А покойник! - всхлипнула Маринка, указуя пальчиком за окно. - Его рук дело! Чудо, что меня саму на этих книгах не спалили. Лавку на треть ополовинили. "Индекс запрещеных, индекс запрещенных"!.. - передразнила она. А теперь есть нечего!
Алисе пришло в голову, что бедная Мариночка питалась исключительно книгами, а ныне, в результате государственных катаклизмов, книжки есть запретили. По какой причине она страдает неимоверно. Но Адам Станислав тут причем?
- Я же вам говорил! - произнес Гэлад, воздевая гренок. - А вы не верили. Представляете, из каких лап мы вас вырвали?
- Мы - это кто?
Следующие полчаса выбалтывались повстанческие тайны. Голова у Алисы пошла кругом, и не сдавалась она только из принципа. Единственное, что она усвоила это что есть какой-то Круг, который существующим порядком дел недоволен и борется мистическим путем.
- Лучше взять булыжник, - сонно поведала Алиса. Глаза у Канцлера загорелись.
- Вот! - возопил Гэлад, вскакивая и опрокидывая пустой, по счастью, кувшин. - Я им говорил! Канцелярия за так платить не будет! Сорок золотых!.. Вот когда ты напишешь все, что предсказано...
- Ты меня и сдашь, - закончила Алиса, и Канцлер был обижен этим несказанно.
Алиса ходила по большому круглому покою, от стены к стене, как запертая внутри себя кошка. Она не помнила, как здесь оказалась, и покоя этого прежде никогда не видела, да и разглядывать не хотела. Хорошо, что мебели мало, не наткнешься. И где-то на краешке сознания плавало изумление - покой огромный, на всю круглую башню, а потолок беленый и низкий. Впрочем, вскоре это тоже перестало ее занимать. В покое было окно. Возможно, не единственное, но это выделялось для Алисы - под окном стоял широкий стол с пачкой пергаментов, чернильницей и очиненными перьями. И кто-то - или что-то - очень настойчиво подталкивало ее писать. Наклонясь, Алиса вывела фразу: "По покою металась, все больше уставая, большая кошка", - но фраза поразила ее банальностью и была вычеркнута. Пергамент полетел в угол. Возможно, он очень драгоценный и за него можно купить две тягловые лошади и козу, но Алису никто не ограничивал. Швыряйся хоть до посинения. Все равно, глянув через минуту, найдешь на столе новую ровную стопку, перья очинены, а на концы насажены металлические оголовья. "Потрясатель копья, потрясатель пера..." - пробормотала Алиса, глотая слезы. Кошка рвалась наружу из глубины вод.
Минуло какое-то время. Она поняла, что сидит на высоком готическом стуле, между спиной и жесткой спинкой аккуратно вдвинута подушечка, а у левого локтя дымится чашка с горячим какао.
