Она оказалась в необычном помещении пирамидальной формы с темно-коричневыми рельефными стенами и неровным волнообразным полом. Впереди стоял седой старец в шубе из белого медведя, в одной меховой варежке, унтах и меховой шапке. Вторая рука, судя по черноте кожи, была отморожена. Напротив него хмурил брови вымокший, словно только вынырнувший из воды, юноша с приятной внешностью и русыми волосами. Его крепкое тело укрывали только обрывки штанов. Он держал костяное копье с шипами вместо острия в двух пядях[1] от лица старца.
— Пожалуй, что маг, но вместе с тем и воин.
— Продолжайте, — холодно произнес юноша.
— А где…
«Ошибка», — отстраненно подумала Миридис. Тысячи неудач взрастили в ней ледяное спокойствие. Она хотела уже возвращаться, когда вдруг поняла, что старик замолчал и неотрывно смотрит на нее.
— Что — «где»? — молодой человек проследил за его взглядом, но ничего не обнаружил. — Здесь ничего нет. — Старик молчал и продолжал смотреть на нежданную гостью.
Такого не должно быть — нельзя увидеть то, чего нет. Однако Миридис не шелохнулась, любопытство завладело ею. Она протянула руку, и старик, сделав шаг, коснулся ее.
Синяя бездна. Огонь: обжигающий, жалящий, испепеляющий. Нет ничего больше — только пламя, только синяя хлябь: поглощающая, опутывающая, завораживающая. Синяя вспышка взорвалась в голове Миридис и погасла. Меньше мгновения, быстрее молнии.
Альва отшатнулась от чаши. Ей что-то привиделось. Старик прикоснулся к ней, а потом… вспышка? Нет, лишь последствия касания. Не стоило этого делать.
Поток мыслей оборвался. Краем глаза Миридис заметила движение. Взмахом руки она затеплила молнию, и та, пробежав вдоль потолка, наполнила комнату трескучим светом. Никого. Тем не менее, Миридис чувствовала чье-то присутствие. И от зоркого глаза альва можно укрыться, если знать — где.
Осторожно ступая вдоль стен и вглядываясь в отражения, она обходила комнату, готовая в любой момент обрушить смертоносную силу лишь кажущегося хрупким дома на того наглеца, что посмел к ней забраться. Скоро она его увидела. Старик из видения стоял спиной к ней и разглядывал витиеватую резьбу колонны. Миридис обернулась — нет, он существовал только в зеркале.
— Назовись! — приказала она. — Кто ты? — Старик не отзывался. Тогда альва попятилась на несколько шагов так, чтобы отражением коснуться его. Мужчина вздрогнул, обернулся и виновато всплеснул руками. — Подожди, — попросила она и выбежала из комнаты. Вскоре она вернулась, держа в руках чистый пергамент, перо и чернильницу. Не дожидаясь разрешения, гость взял бумагу из рук ее отражения и каллиграфическим почерком вывел несколько слов на языке альвов, сама бумага при этом оставалась в ее руках. Интересно, что отмороженной рукой он управлялся так же легко, как и здоровой. Когда он закончил и вернул лист ее отражению, она увидела запись:
