Чудо-кот зашипел, как мощная струя воды на распеченной сковородке. Но не отступил, а еще теснее прижался к земле.
— Не бей его! — внезапно донесся из глубины дома глухой голос — Не трогай его, слышишь?
Кто-то торопливо прошлепал в сенцах, и на пороге появилась еще крепкая, разгневанная бабушка. По пути она с такой силой оттолкнула Василя, что тот едва не дал сторчака с крыльца. А старушка поспешила к коту, который от ярости уже не только шипел, а клокотал, будто пара в огромном котле.
— Успокойся, Аристаршик, ну, успокойся, мой маленький — мягким голосом говорила бабушка и поглаживала кота по вздыбленному загривку — И не бойся — никто ни тебя, ни хозяйку твою и пальцем не тронет. Вот так, закрой глаза и успокойся. Вот и ладно, вот и хорошо. А теперь мы пойдем в хату и ты там приляжешь, немного отдохнешь.
Старушка бросила все еще разгневанный взгляд на гостей. Те, больше, чем им бы хотелось, спешно уступили дорогу перед котом.
Как только они исчезли за дверью, Степанов отец развел руками и растерянно улыбнулся:
— Дьявол какой-то, а не кот! Слово чести, дьявол. Видимо, акселерация уже и к котам начала подбираться.
— Еще какая акселерация — поддержал его Василь, хотя толком и не знал, что это слово значит.
В этот миг старушка вновь появилась на крыльце. Но теперь на ее морщинистом лице не осталось и тени гнева. Напротив, оно светилось мягкой, чуть виноватой улыбкой.
— Простите, гости дорогие, моего непутевого котика — начала она и тоскливо приложила к щеке шершавую ладонь — если б вы только знали, сколько ему в детстве пришлось настрадаться от людей! Не поверите, до этого времени не может смотреть на них спокойно. Особенно на незнакомых. Иногда даже мне, старой, становится не по себе от его ярости. Но что поделаешь, привыкла я к нему, как к родному ребенку. Я же его когда-то совсем крошечным подобрала и выходила. Так теперь и доживаем вдвоем на белом свете. Да и он ко мне тянется, как к матери своей. Куда я, туда и Аристарх. Все боится, что меня кто-то может обидеть. Да что я говорю, вы и сами все видели!
Голос у старушки был добрым и ласковым. Она продолжала виновато улыбаться, словно просила простить своего воспитанника за такое негостеприимное поведение. И от той улыбки, от тихого успокоительного голоса ребята и Таня начали понемногу приходить в себя.
— А вы, бабушка, сами откуда будете? — спросил Степанов отец и присел на ступенях — Я спрашиваю об этом потому, что в этом доме уже несколько лет никто не живет.
