— Присаживайтесь, — улыбнулась Мари, показав глазами на стул напротив, — по-моему, для моего сегодняшнего настроения это идеальное место. Каперна… Почему Каперна? Какое-то волшебное слово.
К ним подбежала официантка в милом строгом платье с белым воротничком, явно повторяющем стиль начала двадцатого века. Оставила меню. И так же быстро удалилась.
— Не скажу вам наверняка, откуда это название. Но могу предположить, что кто-то очень любит Грина. Это русский писатель, — сказал он, глядя прямо в глаза девушки.
«А видок у меня, вероятно, сейчас очень глупый», — подумал Зимин, взял меню и углубился в его изучение.
— И чем мы с вами будем ужинать? — попытался он пошутить.
Мари открыла, было, рот, чтобы сказать, что не голодна, но вдруг поняла, что хочет есть. Очень. Ужасно сильно!
— Чем угодно! — выпалила она. — Лишь бы сладкое. Раз уж я и так нарушила все правила, то после шести — самое время для сладкого.
Михаил весело закрыл меню и подозвал официантку.
— Значит, начнем с рыбы, картофельного салата и вина. Рислинг. А завершим сладким с горячим шоколадом. Он здесь очень вкусный, — сказал он, уже глядя на Мари.
Понятливая барышня снова удалилась.
А пассажирка внимательно разглядывала его лицо. После чего очень серьезно спросила:
— А Каперна — это из какой книги?
— Каперна? Это городок в «Алых парусах». И, кажется, еще в каких-то рассказах. Не помню, давно читал, — Зимин нахмурился, подумав, что это было не просто давно, а очень давно. И было ему примерно столько же, сколько сидящей сейчас напротив него девушке. «Ну, и куда тебя несет, Зимин?»
Но остановиться не получилось.
— Вам, наверное, понравится Грин.
— Грин?
— Да, Александр Грин.
Снова появилась официантка, принесла заказ, и это дало возможность заняться едой, которую хотелось послать к черту, когда хочется просто разглядывать ее и слушать, как она говорит. Неважно о чем. Только бы говорила. Но говорит она так мало.
— Что вам нравится больше всего? — спросил Михаил, желая слышать ее голос.
Мари пристально смотрела на свечу, которую зажгли на их столике, когда стемнело. Огонек чуть подрагивал, пританцовывал на легком сквозняке. От вина появилась какая-то легкость. Почти невесомость. И ей самой отчего-то хотелось теперь танцевать. Но в маленькой Каперне, где играла тихонько инструментальная музыка, и где почти никого не было, совсем мало места.
— Больше всего — море, — просто ответила она. Нет, была тысяча вещей, которые она любила тоже — отца, книги, Париж, фройляйн Зутер. Но сегодня — море. И свечи. — А вам? Что нравится вам?
