«— У вас часто бывает такое ощущение, будто крысы на душе скребут?
— Вы хотели сказать, кошки?
— Да нет. «Кошки» — это когда ты потолстела на пять килограммов, или за окном идет проливной дождь. А крысы — это гораздо хуже.»
Мари посмотрела на часы. 18:30. Резко встала и, не досмотрев «Завтрак…», отправилась к себе. Потому что у нее оставалось совсем немного времени, а столько всего нужно успеть!
И вот она, стуча каблуками, шла по палубе. К уже знакомой кофейне. И не представляла, что будет дальше. Просто потому, что когда речь заходила о Михаиле Зимине, ей отказывал здравый смысл.
Старпом пил кофе, внимательно следя сквозь большие окна за редкими людьми на палубе, надеясь разглядеть среди них ее, идущую к нему. Он сделал все, чтобы оказаться абсолютно свободным в этот вечер. Отключил телефон. И в полвосьмого был уже в «Каперне».
Он не знал, придет ли Мария, но очень надеялся, что придет. В одном Михаил был уверен — она не сошла с лайнера в Амстердаме. Об этом он специально узнал у администраторов. И теперь, сидя в кофейне, где и сегодня, к счастью, никого не было, он ждал единственную девушку, которая была ему нужна.
Увидев Машу в простом светлом платье, с простой прической, входящую в дверь кафе, он с восхищением оглядел ее и поднялся навстречу.
— Я очень рад, что ты пришла, — Зимин взял ее за руку, провел к столику и помог сесть. Не отпуская ее руку, сел рядом. — Ты сегодня особенно красива.
Слегка сжал ее пальцы и внимательно посмотрел ей в лицо.
Мари взволнованно опустила глаза, а потом снова обратила взгляд к Михаилу. И осторожно вытащила свои пальцы из его ладони. Чувствуя при этом, как отчаянно бьется сердце. Резко стало холодно. Поежилась. Это все нервы. Последние дни она просто сходила с ума. Начиная с побега от алтаря и заканчивая приходом сегодня в «Каперну».
— Господин Зимин, — медленно проговорила она, надеясь, что ее голос звучит спокойно, — я согласилась прийти только затем, чтобы объясниться с вами… Дело в том, что все мое поведение — с нашей первой встречи — выходило за рамки допустимого, что мне решительно не свойственно. И я… я отдаю себе отчет в том, что у вас могло сложиться обо мне превратное мнение. Я… я… я бы не хотела, чтобы это было так.
В конце фразы голос прозвучал ужасно глухо. Но ничего. Он взрослый мужчина. Слишком взрослый. Он должен ее понять. Наверное. И вместе с тем Мари отчаянно хотела, чтобы он не понял. Или понял все по-своему. Лишь бы ее рука вернулась в его руку.
