Рассказ о случившемся на Комитете нисколько не взволновал Дымникова.
— Что я могу сделать? — ответил он вопросом. — Таких солдат, как Заботин, пачками присылают из Питера. Куда хороших солдат-преображенцев подевали, господин капитан? Где они? В могилах?
— В больное место бьёте, поручик. Другой раз ночами не сплю — вспоминаю прошлогодний кошмар. 15 июля здесь, неподалёку, на Стоходе, начальник лейб-гвардии мерзавец Безобразов соизволил праздновать день ангела — день святого Владимира, и в честь этого великого события погнал полки на окопы, на проволоку, на пулемёты почти без артподготовки. Кавалерию — в конном строю... За своим именинным столом не шампанским увивался, а гвардейской кровью. А вы знаете, Леонтий Андреевич, за какие заслуги этот негодяй, это ничтожество, был назначен командовать гвардией? Хорошо рассказывал нашему бездарному императору похабные анекдоты.
— Александр Павлович, конечно, бесстрашно шёл на пулемёты впереди полка и не сомневался в правильности приказа Безобразова?
— Полковник — храбрый командир. На фронте такие незаменимы. А что он думал о приказе, я не знаю, но нам, офицерам, обсуждать приказы запрещает.
Малевский-Малевич — человек, близкий Кутепову, и, разумеется, ему не надо говорить, что полковник вообще мало думает, а предпочитает стрелять. Лучше помалкивать и слушать других.
— Поговорите с солдатами, — продолжал капитан о своём, — с Заботиным этим. Объясните им, что скоро предстоит отправляться на позиции, а летом, наверное, — в наступление. Скажите, что в бою лучше командира, чем Александр Павлович у них никогда не будет.
— Поговорю. Только, знаете, с ними другие много говорят. Из Питера приезжают агитировать. Я одного давно приметил. Есть такой Клинцов из Волынского полка. Был здесь, собирал наших солдат. Как его отпускают, не знаю. Может быть, он дезертировал? Он агитировал здесь. Возможно, и на полковника он натравил.
Заскрипела дверь корчмы, и в тускло-жёлтом проёме появилась женская фигурка.
— Она! — вскинулся Дымников.
Марыся вышла из тени и, поблескивая лунными искорками в глазах, лёгкими шажками почти подбежала к офицерам.
— Поздно гуляете, Панове, — сказала она, с улыбкой поглядывая то на одного, то на другого. — Поздно гуляете.
— Тебя жду, Машенька-Марысенька, — сказал Дымников.
— Меня чекаете? Какой добрый пан поручик.
Адъютант ещё не исчез в ночи, а Леонтий уже обнимал Марысю, тянулся к её лицу, целовал в шею, утопая в душном аромате волос, шептал на ушко:
