Виктор налил Степану чай, тот кончиками пальцев отодвинул кружку в сторону и поинтересовался:
- Как настроение?
- Как обычно, Стёп, - отчеканил Захар. - Бодрое.
- Хорошо, что бодрое, - похвалил кум. - Арестанты как? Не психуют?
Захар посмотрел сначала на меня, а потом на вернувшегося из подвала Рената.
- Тихие сидят, - доложил Ренат, - словно мышки. Проблем не будет.
- Кабы точно знать! Жить-то всем охота. Им, стало быть, тоже помирать не хочется. Начнут дёргаться - так и вы не церемоньтесь! Главное, чтобы всё прошло гладко. Значит, поступим так. Захар, ты со своими орлами поведёшь гавриков на площадь. А со мной сегодня... - Степан посмотрел, словно взвесил, измерил, а потом ткнул пальцем в меня. - Вот Олег сегодня мне поможет.
- Олег? - переспросил Захар. - Почему Олег?
- Потому что я так хочу, - Степан криво ухмыльнулся, тускло блеснули металлические зубы. - Ты говорил, что доверяешь ему, как себе! Или засомневался?
Захар пожал плечами, мол, ты начальник, тебе виднее.
Тогда и царапнуло беспокойство - пока едва заметно. Сразу вспомнились дурные приметы: сперва банши, потом ящерка шестиногая. Стало ясно - хорошего ждать не стоит, день рождения насмарку. Арестантов отконвоировать - одно, а самому их жизни лишить - совсем другое. Так мы не договаривались! Хоть бы предупредили заранее, что ли! Без меня за меня решили, а спорить... с кем спорить, с кумом? Нет уж!
- Вот и славно, - одобрил молчаливое согласие Степан. - Давайте, значит, за то, чтобы без проблем.
Витька, словно ждал команду, тут же притащил бутыль шнапса. Прозрачный, очищенный, на дубовой коре настоянный; не самогон - чудо. Мы сдвинули кружки. Ну, по маленькой, чтобы, значит, всё прошло нормально. А потом неплохо бы покурить. Махру завернули в бумагу - пожелтевший, пахнущий пылью и чем-то горьким и едва уловимым, обрывок той ещё, настоящей газеты. Степан расщедрился, своих запасов не пожалел. Прежняя бумага не похожа на сделанную в Посёлке. Наша грубая, толстая, и с маленькими щепочками внутри. Писать на такой ещё как-то можно, а самосад лучше в сухие листья заворачивать, если трубка не нравится.
Выпивка немного расслабила, у кума лицо разгладилось, и взгляд перестал колоться. Хорошо сидеть в тёплой кухне, однако, и работать надо. Ребята двинулись к выходу. Я тоже дёрнулся, но Степан придержал: сиди, мол - ещё успеешь. А потом, когда мы остались с глазу на глаз, спросил:
- Не боишься? Без привычки человека трудно порешить.
