И всё же хорошо, что так повернулось. Не стал я палачом! Застыл я, пугало из себя изображаю, а сам чувствую, волнение потихоньку улетучивается.
Смотрю, Сыч в луже, лицом вниз. Сил на ноги подняться не хватает. Да что там, на спину перевернуться не получается. Захлебнулся бы, наверное, если б петля шею не стянула. Можно подумать, уже преставился, горемычный, но нет, ноги изредка подёргиваются. Зато Партизан хрипит и корчится, глаза выпучились, лицо налилось кровью, а борода пропитавшись водой и грязью, превратилась в неопрятный клок. Перевернул Степан Сыча, раз - ножом по верёвке, два - выволок из лужи, а тот даже встать не попытался, глаза в серое, с голубым просветом, небо уставились, кажется, и не моргают.
- Чего застыл? - крикнул Степан. - Освободи Петра! А то, не ровен час, помрёт!
Я окончательно пришёл в себя, вижу, Силы у Партизана заканчиваются. Я к нему, петлю кое-как ослабил. А Хозяин заговорил о принципах гуманизма, о ценности человеческой жизни, о том, что в наше время общество не должно слепо мстить, а должно предоставлять возможность осознать и искупить. А потому, на основании вышесказанного, смертная казнь заменяется высылкой из Посёлка. Всё это я слышал краем уха, а сам радовался: поживут немножко, смертнички. Глядишь, будет у них в этой жизни что-то хорошее. Даже если вскорости пропадут за Оградой, я тут ни при чём.
Тишина, повисшая над площадью, заполнилась бранью и свистом. Я не понял, одобряют люди, или наоборот. Барачники, те недовольны - они всегда и всем недовольны. Но пока оторопели, что-то меж собой обсуждают. Ещё бы, их такой поворот сильно удивил.
Партизан тяжело поднялся на ноги. Он весь перепачкался грязью, а с бороды, с волос и одежды потекли струйки мутной воды. Ух, как его шатает!
А Сыч, видно, сообразить не может, на каком свете находится. Встал на четвереньки, из горла сиплый свист, голова, будто маятник, из стороны в сторону мотается.
- За ворота этих тварей, - бросил, уходя, Терентьев.
Захар и ребята своё дело знают. Сняли наручники, потащили Сыча и Партизана под локотки. Дружинники вокруг них сомкнули кольцо, оружие в боевой готовности, на случай, если гражданам придёт в голову самосуд учинить. Мы с кумом, что требовалось, сделали, дальше обойдутся без нас.
- Пошли, Олег, - сказал Степан. Я побрёл за ним, через площадь, мимо Правления, вглубь одичавшего, заросшего малиной и крыжовником, яблоневого сада. Когда мы оказались среди мокрых кустов и деревьев, он сунул мне в руки фляжку.
