Такие полки пришли на смену знаменитому стрелецкому войску, которое, как Вам, милорд, хорошо известно, было уничтожено еще при Петре I.[203] Стрельцы тоже были опорою сильной власти; насчитывалось их до сорока тысяч, и это была единственная постоянная армия, имевшаяся тогда в России. Учредилось это войско в начале прошлого века, во времена царя Михаила Федоровича,[204] и должно оно было поддерживать их Собор, или, по-нашему, Сенат, который урезал царскую власть до того уровня, каким обладает ныне власть королей Швеции.[205] Стрельцы имели те же привилегии и сражались на тот же манер, что и турецкие янычары.[206] А когда Россия вела войну, то к этому костяку пехоты добавлялись рекруты, которых набирали по российским провинциям. Вместе с калмыками и казаками и мелкие дворяне, владевшие земельными наделами, так называемые боярские дети,[207] садились на коней — точно как в Турции тимариоты.[208]
В прошлые времена русские имели и армию, и церковь по константинопольскому образцу. Но теперь они повернулись к Германии, и вот по примеру немцев царь возглавил церковь[209] и стал держать постоянно наготове многочисленное и хорошо вымуштрованное войско. После себя он оставил богатое наследство: два гвардейских полка, пятьдесят полевых пехотных, тридцать драгунских, шестьдесят семь полков гарнизонных войск — всего сто девяносто тысяч человек.[210]
Царствующая ныне императрица не дала погибнуть этому наследству. Гвардейские войска, которым Анна обязана троном (поскольку после смерти Петра II русским, столь мощно вооруженным, свобода ударила в голову), она усилила еще одним полком из трех батальонов и пяти кавалерийских эскадронов; эти люди ей преданы, ибо всем ей обязаны. Кроме того, она набрала три полка кирасиров, которых на Руси не было вовсе, и сформировала двадцать полков войска для охраны украинских рубежей от татарских набегов. Так что теперь полная численность армии составляет до двухсот сорока тысяч человек.
Фельдмаршал Огильви[211] был первым, кто стал вводить в русских войсках настоящую военную дисциплину; после него дальнейшие дисциплинарные усовершенствования осуществил фельдмаршал Миних,[212]
Extremis Europae iam nunc victor in oris.[213]
Что до всевозможных ружейных приемов и стрельбы, которым мы были здесь свидетелями, я, право же, не знаю, милорд, владеют ли всем этим в Пруссии лучше, чем здесь, — а ведь Пруссию за ее заслуги в воинском деле теперь «чествуют без лести».
