Саймон удивлённо повернулся ко мне:
— Что он хотел?
— Узнать, любила ли я его когда-нибудь, или в моём сердце всегда был только ты, — патетично заявила я, закатывая глаза.
— И что ты ему сказала?.. Подожди, а при чём здесь он?
— Потому что пока ты лежал в лазарете, он признался мне… в симпатии.
— Симпатии? — Голос Саймона стал жёстче, я встретила его взгляд похолодевших глаз спокойно.
— В любви.
— И что ты ему ответила?
— Ты что, ревнуешь?
Он отвернулся, фыркнув. Ревнует. Внутри полыхнуло радостью, глупо, конечно, но все равно приятно.
— Я тогда ему ничего не сказала. А потом появился ты…
Мы помолчали, затем Саймон сказал:
— Знаешь, я кое-что принёс для тебя.
— Что?
Саймон привстал с кровати и дотянувшись до куртки, поискал что-то в кармане. Затем вернулся в исходное положение, а мне протянул мне какой-то грязный комочек. Я осторожно взяла его в руки. Это оказалась самодельная глиняная свистулька в виде птички. Я такое в детстве сама делала. Я встала с кровати и вскоре вернулась с чистой, чуть влажной глиняной птичкой.
— Спасибо. Это так мило. — Я вертела птичку в руках. — Она напоминает мне о моем детстве.
Поднеся её ко рту, я исполнила простую мелодию, она удалась мне с третьего раза. Я рассмеялась, когда-то мы с мальчишками устраивали целые концерты. Я посмотрела на Саймона, он улыбался мне, но всё равно как-то отстранённо, задумчиво. Я снова легла рядом с ним, греясь его теплом и вертя в руках такую милую вещицу. Интересно смогла бы я сделать такую же? Хм… А если взять такую форму для артефакта?
— Ты скучаешь по своему дому?
— Что?
— Дом, где ты выросла. Эта та же избушка да? Куда я приходил?
— Почему ты спрашиваешь? — Я повернулась к Саймону, пытаясь разглядеть на его лице, чем же была вызвана такая заинтересованность моим домом. Но там ничего не было. Я отвернулась.
— Нет, — не зная почему, я соврала. — Это не та избушка. Я выросла совсем в другом месте, а та избушка… я… я просто нашла её в лесу, там никто не жил, и я решила оставить её себе.
— Вот как… и что с ней стало?
— С кем?
— С той избушкой, где ты жила потом? Ты просто ушла и оставила её?
— А, нет. Она сгорела. — Я проследила, как Саймон поднял правую руку к лицу и задумчиво потёр кончики пальцев. Они были черными.
— Что с твоими пальцами?
— Это сажа.
— Сажа?
Внутри что-то тревожно сжалось. Странно все это… И эти расспросы, с чего это его так заинтересовало?
— Да, пришлось побывать на пепелище.
Саймон резко встал с кровати, оставив меня недоуменно смотреть ему в спину, потянулся до хруста в косточках и затем обернулся. На его лице вновь сияла улыбка.
