Он полез в карман, вынул листок бумаги и бросил его на стол перед шефом полиции.
— Не знаю, кажется, ваши дружественные шерифы или же ваши подчиненные шпики не умеют читать. То есть они не знают цифр. Все сообщения, посланные — может, какое-то и действительно было послано — на адрес, который был напечатан в нашей газете «МЭГА», улетели бы к черту на рога. Адрес неправильный. Так вот, если редколлегия просто так опубликовала какое-то письмо и привела ошибочный адрес в Интернете, то это же беллетристика, а не ваш гребаный терроризм и ваши президенты дружественных стран. Настоящий адрес вот он на листке; это доказательство, что редколлегия нашей газеты не имеет с этим ничего общего и что письмо написал я, — сурово произнес Гений.
— Гений! — завопила Биба. — Что ты делаешь? Наша редколлегия…
— Дорогая шефиня, успокойся, — дрожащим голосом ответил Гений, — не наша редколлегия. Я.
Все сразу же вскочили со своих мест и заговорили, стараясь перекричать друг друга.
— Спокойно! — резко произнес Секирник.
Шеф полиции между тем кивнул одному из своих сотрудников. Тот быстро вышел и вернулся с еще одним листком, который подал своему начальнику. Тот сравнил принесенный листок и листок Гения.
— Не вижу… — сказал он.
Гений подошел к нему.
— Ну, вот здесь, — показал он.
— Как здесь? — Полицейский продолжал смотреть на длинную вереницу цифр, черточек и знаков и ничего не видел.
— В моем адресе восемь, семь, ноль, а в адресе из «МЭГА» восемь, ноль, семь, — объяснил Гений и почувствовал дикую злость. Все это казалось ему полным сумасшествием, и он был уверен, что его отчаянное положение уже никогда не изменится к лучшему. — Ведь вас в вашей полицейской школе, вероятно, учили: цифра восемь — два кружочка, ноль — один кружок. Это две разные цифры. Я посылал письма со своего компьютера, за промежуточную базу взял школьную, и это все. Адрес, напечатанный в газете, неправильный. Редколлегия не имеет с этим ничего общего!
У полицейского не было времени сердиться. Он сравнивал листки и, наконец, воскликнул:
— И правда!
Но Секирник не мог остаться безучастным к происходящему.
— А теперь ты еще и насмехаешься над господином полицейским? Еще и это?
— Нет, — сквозь зубы сказал Гений. — Я только немного учу его считать.
— А хочешь, я прямо сейчас тебя немного пощупаю по физике? — вырвалось у Секирника.
— Да пожалуйста, уважаемый учитель Секирник, рискните, если вы уверены, что вам хватит знаний проверить меня, — с вызовом ответил ему Гений, весь взмокший и до предела раздраженный всем происходящим.
