А он ни разумом, ни телом не наслаждается этой красотой, этой прелестью.
Что за странность эта сегодняшняя тоска! Почему неуютно стало в собственной (условно, формально собственной) усадьбе?
Может быть, не только в усадьбе, во времени? Может быть, он и этому веку не пришелся?
Страшная мысль.
Неужто человек так накрепко прикован… нет, внедрен в свою эпоху, что ему в любой другой не выжить?..
Ровным галопом конь вынес на белый шлях.
И тут неожиданная встреча.
Вдали телега. Два верховых по бокам — как бы охрана.
Съехались. На соломе трое связанных. Побитые — в синяках и царапинах. А с вожжами и верхом свои, со Смаиловки. Одного не раз видел на пахоте, на сенокосе. Второй известен даже по имени — Прохор. И еще хилый, подслеповатый мужичок из тех говорливых, кто во всякую бутыль затычкой.
Дружно скинули шапки. Подслеповатый соскочил с передка.
— Куда?
— В уезд, батюшка. В присутствие некрутов везем. Тихон Павлович там, ожидают.
— Вот эти, что ли, рекруты? Наши разве?
— Оборони, господь! Купленные. Миром собрали тысячу рублев.
Подслеповатый вперед.
— Вот маемся с имя. Все силы-меры, чтоб не сбежали. Потому как бегать им теперь не придлежит.
Один из связанных попытался сесть. Таращит оторопелые глаза.
— Кто их бил?
— Сами, государь, сами. Пьянь… Передрались, гуляючи.
Связанный что-то промычал. По шее засохшая кровь от надорванного уха.
— Развязать, вернуть в деревню. Ты, — кивнул Прохору, — скачи в уезд. Управителю скажешь, вечером его жду.
Повернул коня, шагом, не торопясь, обратно.
Вот это номер! Слыхал, конечно, о такой практике. Отыскивают бродяг помоложе. Дают денег, чтобы погуляли. В воинское присутствие крупную взятку, и под конвоем в город на четверть века армейской кабалы.
Странно все это. В высоком небе хор жаворонков, воздух — хоть пей его. И в эту светлую пору едут на каторгу трое связанных, побитых, которые за вольное вино, за возможность неделю сытно поесть, покуражиться ото всего человеческого отказались.
Поехал по деревне. Мужики там и здесь кучками. Завидев его, поярковую шляпу проворно в руки, низкий поклон. А попробуй узнать, о чем же только что толковали, принять участие в беседе. Ни за что!
Возле распахнутых ворот большого овина детвора. Изнутри хор женских голосов:
Кому вынется, тому сбудется,
Тому сбудется, не минуется…
Подъехал, соскочил с коня. Ребятишки врассыпную. А ведь, кажется, не жесток.
Просторное помещение полно принаряженной молодежи. Парни в распахнутых тулупах вокруг Федора. К нему мелким шагом в такт песне девушка. Под ладно сшитой шубкой атласом отделанный сарафан, черные кожаные коты на ногах. Коса во всю спину.
