Когда Маркса выслали из Парижа, он на какое-то время осел в Брюсселе, куда переехал и Энгельс. Они вместе взялись за работу «Немецкая идеология». Речь в ней шла о том, насколько обветшали все идеи немецких философов, которые писали о чем угодно — и весьма глубоко, особенно Гегель, — но браться за переделку мира не считали нужным. А вот Маркс и Энгельс, в отличие от них тут же примкнули к тайному пропагандистскому обществу Союз коммунистов, организованному немецкими эмигрантами. Составили для него программу — тот самый «Манифест коммунистической партии». Дело было в разгар промышленных революций в Европе, и они вбили себе в голову, что рабочие — которые уже тогда порывались ломать машины, лишавшие их работы, — совсем скоро перейдут к революциям коммунистическим.
Тогда Маркс еще не разобрал по винтикам капитал. «Коммунистический манифест» продиктован задором публициста. Он верил, что все будет именно так, потому что ему и Энгельсу так хотелось.
Годом позже семья переехала в Лондон. Маркс принялся за экономическую теорию… Когда талантливый философ берется за глубокое исследование, им движет не вера, но логика. Маркс честно открывает один за другим законы общества, основанного на капитале.
Пассажи о неизбежности пролетарских революций выглядят в Das Kapital как декларативные вставки: заклинания на тему эксплуатации, стенания о бедствиях рабочих и пауперов — есть у англичан такое словцо для обозначения нищих.
Конечно же, между капиталом и рабочими есть противоречие: у них постоянный конфликт, как делить прибавочную стоимость, созданную трудом рабочего. Но как же Маркс не мог додуматься, что это противоречие вовсе не является неразрешимым? Капиталу всего-то надо делиться — не сажать рабочих на хлеб и воду, а дать им человеческие условия жизни, достаток просто ради того, чтобы они выбросили из головы блажь насчет революций… Этого Маркс увидеть не захотел. А может, тому виной его собственное вечное безденежье? Вот уж кто никогда палец о палец не ударил, чтобы найти свой путь к деньгам.
Несмотря на переезды и нужду, Женни рожала без передышки — каждые полтора года. После двух дочерей наконец-то появился долгожданный сын, которого отец прозвал Фоксик. Одна из дочерей умерла в младенчестве, сын Фоксик — в год, когда мать уже снова была беременна дочерью, Франциской, умершей три года спустя. Почти одновременно с Франциской родился сын и у Елены Демут. Злые языки утверждали, что от Энгельса… Елена Демут вместе с сыном продолжала тем не менее жить в семье Марксов. Несмотря на неугасающую взаимную любовь Женни и Карла, обстановка в их тесной и запущенной квартире на Дин-стрит становилась все более напряженной. «Ты поймешь, насколько все запутано и что я погряз по уши в мелкобуржуазном дерьме», — жаловался Маркс в одном из писем Энгельсу.
