Но, чу… В отдалении посреди мрачного безмолвия, за небольшим пригорком, скрывавшим происходящее на болоте, вдруг послышались людские голоса. Навряд ли у загадочного дыма-тумана имелись какие-то органы слуха, но повел он себя так, словно и впрямь их имел, ибо замер на месте, перестав продвигаться вперед и несколько минут как бы выжидал, усыпляя бдительность приближающихся. Лишь когда голоса стали значительно громче и отчетливее, он вновь пополз вперед, принявшись стремительно взбираться на пригорок, с каждой секундой ускоряя свое неумолимое движение…
Глава 1. Там на неведомых дорожках…
Разбуженный другом поутру после грандиозной попойки Петр поморщился, осторожно трогая свою многострадальную голову, из которой, судя по стуку изнутри, отчаянно ломился кто-то неведомый. Сокрушенно разглядев себя в небольшом зеркале, стоящем в прихожей, он уныло подумал, что Дарвин, наверное, прав насчет происхождения людей. Иначе непонятно, почему стоит человеку прилично выпить, как его лицо наутро выглядит столь неприглядно, что рука невольно ищет кирпич. Вывод: атавизм налицо.
– Ну что, Маугли, припух? – осведомился он у своего зеркального двойника и махнул рукой. – Ладно, ладно, молчи. Сам все вижу. Ох, блин! – он помассировал голову, горестно простонав: – Чем упоительней в России вечера, тем утомительней похмелье.
Вообще-то обычно он выглядел превосходно. Такие лица принято называть аристократическими: высокий лоб, тонкий породистый нос, глаза настолько темные, что казались черными. Лишь приглядевшись можно было понять, что на самом деле они карие. Добродушная улыбка демонстрировала не зубы – рекламу дантиста, хоть сейчас в рекламный ролик запускай.
Впрочем, удивляться не приходилось. Метисы – они вообще родятся пригожими. Что уж тогда говорить о Петре, у которого лишь дед по отцу Виктор Хосе Эммануль Сангре был чистокровным испанцем, мальчишкой вывезенным в конце тридцатых из республиканской Испании в СССР. Зато у жены Виктора – одесситки Фаи – кого только не имелось в роду. Да и у их невестки, Гали из Прикарпатья, вышедшей замуж за отца Петра Михаила, родичей разных национальностей тоже было предостаточно.
Сам Сангре порою так и говорил о себе: ходячий интернационал, и называл себя и одесским испанцем, и польским украинцем, и всяко разно. Но называл в шутку, а если всерьез, то по примеру отца считал себя исключительно русским и не раз цитировал его слова: «Русский – это не национальность, это судьба».
