Бекки говорила мне, что у них было все; я только не представляла, насколько широким было это понятие. Глаза словно приклеились к большому экрану, когда изображения прервались сводкой новостей. Репортером оказалась женщина среднего возраста с идеально уложенными рыжими волосами. Белые буквы, мелькнувшие чуть ниже ее лица, гласили: «Матильда Грейхард». Она была той, что освещала разрушение Итана, и я почувствовала, как напряглась Люсилль, когда репортер начала рассказывать о катастрофе, произошедшей так много лет назад.
Здания были охвачены пламенем, словно в центре города зажгли огромный костер. Позади журналистки дождем сыпались обломки, и люди разбегались в разные стороны. Казалось, царил полный хаос. Люсилль мягко погладила меня по спине, когда я ахнула от выражения ужаса, появившегося на лице у журналистки, которая прислушивалась к сообщению из передатчика в ухе. Она только что со слезами на глазах объявила о смерти королевы Катрины. Также быстро, как все это началось, картинка начала смазываться, появились помехи и изображение полностью исчезло.
Сердце сжалось от глухой боли, когда я осознала, что только что увидела. Следующей частью программы стала любительская съемка огромных толстых лиан, вырывающихся из земли, разбрасывая ее в разных направлениях. Казалось, что камера тряслась добрых десять минут, пока лианы вырастали из земли, становились толще прямо на глазах и окружали Итан. Тряска, наконец, прекратилась, стали появляться новые и новые кадры.
Люди, пытавшиеся пробраться сквозь лианы, были разорваны жуткими демоническими корнями. Люсилль заметно вздрогнула, когда их навязчивые крики заполнили комнату.
Впечатляющий Ласточкокрылый издал самый ужасный рвущийся звук, пока несколько драконов удерживали его от попытки рвануться прямо в гущу лиан. Он не сдавался, и потребовалось три дротика с транквилизатором, прежде чем он тяжело рухнул на землю, взметнув пыль и обломки. Камера приблизила выражение драконьей морды, и я ощутила всплеск гнева — они снимали отчаяние дракона. Я ненавидела папарацци, у них не было никакого уважения, когда они получали свои кадры, то становились счастливы. Я стерла бежавшую по щеке слезу и взглянула на Люсилль. Ее глаза блестели от слез.
— Нам не обязательно это смотреть, если вы не хотите.
Она печально посмотрела на меня, но покачала головой с мягкой улыбкой.
— Все в порядке, Елена. Я просто давно этого не видела. В тот день она потеряла все.
