Азбука для непослушных | страница 46
10. Тогда Евфимия обуял гнев страшный, и кровь пошла носом,
11. он хотел унизить двенадцатого, а тот сказал: «Ты знаешь, что я не тот, кого ты ищешь, но ты хочешь утолить гнев свой, как будто ты Бог, но ты человек, совершенный в несовершенстве;
12. и гневен ты, потому что знаешь, что я не тот, кого ты искусить хочешь, но думаешь, что он среди нас, но его здесь нет, и стыдно тебе.
13. Но не давай стыду своему обратиться в гнев, ибо все мы гневны от стыда твоего».
14. Тогда Евфимий взял топор со своего ложа, ведь он на топоре спал, как на подушке, и взял Михаила за руку и положил руку на колоду и хотел отрубить.
15. И замахнулся, но позади него появился Прекрасный и подставил свою руку; «Вот рука, которую ты ищешь», — сказал он;
16. «Не наказывай невинного, потому что я виновен; моей рукой сделаны исправления, чтобы сочинения стали истинными».
17. А отец Евфимий разозлился и подал ему перо ворона, которое принес из нижнего мира.
18. А Прекрасный сел и пером отвратным стал записывать сочинения истинные.
19. А истинными они были потому, что он отнимал у зла скорость, и оно превращалось в добро.
20. Так что и недобрым пером он писал буквы, похожие на те, которые Евфимий искал и ненавидел, потому что они были не его руки дело.
21. Искал их и Михаил, но без ненависти, хотя они были не его руки дело.
22. Тогда отец Евфимий взял Прекрасного за руку и взмахнул топором, желая отсечь руку; но испугался, ибо на ладонях у того были отверстия от гвоздей.
23. А Евфимий, увидев то, опустил топор и сказал: «Кто ты и каким путем идешь?»
24. «Я тот, кто есть, а иду я путем отца своего», — сказал Прекрасный.
25. И пошел своей дорогой, как и сказал, а Непорочный Михаил воскликнул громко: «Я тебя узнал, узнаю и буду узнавать, в каком бы образе ты ни явился!»
26. А на глаза Прекрасного навернулись слезы.
Вот, так все было, ибо не было иначе.
Ламед: крючок
>1 — Иероглиф;
>2 — Критское Ламед;
>3 — Современное.
С того дня, как язык мой развязался, я решил не говорить своими устами или, если это необходимо, то говорить не много, потому что боялся себя; боялся, что могу высказать непослушные мысли. Отец Варлаам говорит, что язык — это то, чем душа смотрит, ибо он снаружи, и утверждал, что если человек покажет язык, то видно его душу. Душа и тело связаны, и язык является лучшим доказательством этому: он ее плоть.
А на языке, этом ложном посланнике души, была у меня и ненависть, но я никогда ее не высказывал; значит, мою душу тиранил послушный язык, стеснял ее и заставлял молчать, хотя она и желала высказаться. Я в первый раз ощутил ненависть в тот день, когда Евфимий показал свое притворство в семинарии, солгав, что не слышал, что Прекрасный сказал о его сочинениях. Я убоялся и почувствовал свою греховность, и потом исповедался отцу Варлааму, который меня выслушал и сказал, что праведная душа
