— Мейбл, ты невыносима, — сказала мама, притворяясь, что ей не по себе от грубых шуток Мейбл.
Отец с неохотой отправился кормить скотину, а Мейбл потягивала из красивого бокала ежевичную настойку. Она подносила бокал к губам, и на щеках ее плясали блики, а когда опускала, блики сбегали по шее, следом за текущим по горлу вином. Ее лицо воспламенилось, в глазах застыли слезы, и она созналась, что днем и ночью, десять лет кряду, думала об Ирландии, откладывала деньги на поездку домой, а теперь поняла, что совершила страшную ошибку. Она шмыгнула носом и достала испачканный платок.
— Издали и старуха за девку сойдет, — произнесла моя мама, и обе женщины вздохнули, будто услышали что-то очень мудрое.
Мама предложила Мейбл в воскресенье нанести несколько визитов, раззадоренная вином и этими посулами, Мейбл сказала, что привезла маме еще один подарок, но во вчерашней суматохе не смогла его найти. Верно, завалился на дно дорожного сундука. Это набор — щетка с гребенкой, а к ним костяной поднос. Мы так никогда его и не увидели.
Прошло несколько месяцев, прежде чем Мейбл заметила меня. До этого она оказывала предпочтение моим сестрам: они были старше и знали, как делать прически, маникюр, как пользоваться маникюрными принадлежностями. То с одной, то с другой она отправлялась по воскресеньям в город, провожала одну из них после школы домой, зазывала к себе в сад поболтать. Лето выдалось знойное, Мейбл поставила в садике перед домом два шезлонга и посадила люпины. Она никому не давала проходу. Осенью, когда моих сестер отослали в городскую школу, Мейбл понадобилась спутница для прогулок. Мама давно перестала ходить с ней: Мейбл успела надоесть всем хозяйкам в городе и многим в округе, хлебом не корми — дай пошататься по городу.
В одно воскресенье выбор пал на меня. Но это все равно что она выбрала бы меня в первый день приезда, потому что для меня она по-прежнему оставалась таинственной незнакомкой. Мы пошли в гости в особняк «Белый дом». Его так называли, потому что деньги на постройку хозяевам особняка прислал родственник из Америки. На самом деле он был желтый, двухэтажный, из ракушечника, на таком же фундаменте, перед домом зеленела лужайка в форме сердца. У дальнего края лужайки была клумба из темно-красных тюльпанов, а в глубине сада стоял сарай с электродвижком. Во всей округе только у них было электричество, этот факт, да еще тюльпаны, и вышитые покрывала на кроватях, и наследство из Америки выделяли их дом среди других. Мы прошли по подъездной аллее, мои белые полотняные туфли прилипали к свежему гудрону. От дома, от желтовато-коричневых занавесей, обшитых кружевом, веяло роскошью и покоем. Излишне добавлять, что здесь держали злых собак, и как только они начали лаять, Мейбл приостановилась, а мне велела не отступать и не трусить. Нас спас парнишка, подстригавший живую изгородь, кусты бирючины, — он окликнул собак и схватил их за рыжеватые холки. Собаки рычали, как львы.
