Умирать - в крайнем случае | страница 13
Так - избитый до потери сознания, обобранный и лишенный каких бы то ни было документов - я начинаю новую жизнь на новом месте.
2
- Беднягу просто превратили в бифштекс, - будто сквозь сон слышу я высоко над собой страшно хриплый голос; можно подумать, что это Кейт, но голос мужской.
- Ему теперь одна дорога - в морг, - говорит кто-то другой.
- Надо бы убрать его отсюда, Ал, - заявляет первый. - Грешно оставлять человека на улице.
- Пускай лежит, - отзывается второй. - Ему место в морге.
- Нет, все-таки его надо забрать, - решает после паузы первый. Отнесите его вниз и постарайтесь залатать.
- Как скажете, мистер Дрейк, - соглашается второй.
Не знаю, что такое это "вниз", но чувствую, как сильные руки без особого усилия берут меня в охапку, точно вязанку дров, и куда-то несут. Только дрова бесчувственны, а я от тряски снова теряю сознание в грубом объятии незнакомца.
Дальнейшие мои ощущения представляют собой некое чередование мрака и света, причем минуты мрака куда желаннее: они несут забвение, в то время как минуты света полны жгучей боли. Боль эта, по-видимому, целебная, я чувствую, как кто-то промывает мне раны и накладывает повязки, но все равно это боль.
Когда я окончательно прихожу в себя, уже стоит день. Не знаю, какой именно, но день, потому что сквозь окошечко под потолком в комнату падает широкий сноп света, совсем как свет проекционного аппарата в темном кинозале. Правда, помещение мало похоже на кинозал, если не считать полумрака. Скорее его можно принять за кладовку. Почти всю ее занимает пружинный матрац, на котором я лежу, и двое людей, склонившихся надо мной.
Эта пара не похожа на братьев милосердия. Более того, вид у них, особенно если смотреть снизу с матраца, прямо-таки угрожающий. Они разного роста, но одинаково плечисты, у них одинаково низкие лбы и мощные челюсти, а две пары маленьких темных глаз смотрят на меня с одинаковым холодным любопытством.
- Кажется, выплыл из ваксы, - констатирует тот, что повыше.
- Значит, хватит ему валяться, - отзывается тот, что пониже. - Не то слишком разжиреет.
- Пускай жиреет, Боб, - великодушно заявляет высокий. - Как бы ни разжирел, все равно ненадолго.
- Нет, при таком режиме он и вовсе обленится, - возражает приземистый.
Они еще немного спорят, поднимать меня с постели или дать разжиреть, но голоса их слабеют, и я опять погружаюсь в темноту и забвение, или, как здесь выражаются, в ваксу.
Когда я вновь прихожу в себя, на улице опять стоит день, хоть непонятно, какой - тот самый или следующий. Наверное, все-таки следующий, потому что я уже могу открыть оба глаза, и боль утихла. Я один, и это тоже приятно. На полу рядом с матрацем стоит бутылка молока, оно помогает мне утолить и голод, и жажду, после чего я машинальным жестом курильщика лезу в карман пиджака, брошенного в изголовье, и только тут вспоминаю, что у меня нет не только сигарет, но и паспорта.