Я, видимо, встречу вторую перестройку в возрасте, в каком вы были в 1991 году. Но теперь у меня есть ваш опыт, через ваши книги переданный, свой личный опыт есть. Я не буду простачком. Здесь надо попробовать сыграть. Мы пробовали запустить некий революционный процесс. Наша совесть чиста. Мы писали наверх, писали книги об этом возможном будущем, снимали фильм, показывали этот путь. Но мы натолкнулись на сопротивление, некоторых из нас стали бросать в тюрьмы. Что ж, тогда мы сработаем по-другому — мы дадим системе умереть. Если она отвечает тюрьмой и обысками, если при ней выживают хамелеоны и самые бесхребетные подхалимы, люди без чести и совести, мы берём нейтралитет — мы дадим ей умереть. Мы её не сможем спасти. Если она выбрала себе путь Китая XV века, наша задача — выиграть перестройку-2. Другого выхода не вижу.
Александр ПРОХАНОВ.
Ты думаешь, что на распаде возможно цветение?
Максим КАЛАШНИКОВ.
Нет. Наша задача — избежать распада.
Александр ПРОХАНОВ.
Я не понимаю: как ты дашь системе умереть и одновременно избежишь распада?
Максим КАЛАШНИКОВ.
Я не отождествляю систему со страной. Мы с вами уже живём в куске страны. Это не наша страна полностью — только часть её. Мы как люди с мозгами понимаем, что системе всё равно не выжить. Лишённая обратной связи, безответственная, она творит ошибку за ошибкой и упускает шанс за шансом. Ей конец: она начинает ранить себя уже: нет обратной связи, нервы отключены, она боли уже не чувствует. Если это происходит — мы не будем ей мешать уничтожать себя. Наша главная задача — быть наготове.
Александр ПРОХАНОВ.
Здесь кончается моё понимание тебя. Что значит "быть готовым": быть готовым застрелиться, быть готовым взять власть?
Максим КАЛАШНИКОВ.
Да.
Александр ПРОХАНОВ.
Так нет этой готовности. У большевиков была эта готовность. У большевиков была партия. У большевиков была стратегия. А ты печалишься.
Максим КАЛАШНИКОВ.
Я не печалюсь. Но если мы начнём создавать партию, мы попадём под удары с двух сторон. Сейчас борются две силы. Это два извода либералов. Этакие великодержавные либералы. Вернее, гибриды: сталинская внешняя политика, но экономика по Кудрину, Чубайсу и прочим. Есть прозападные либералы. Вот это две силы. Мы — третья. Мы ни те, ни другие. Но мы подвергаемся удару с двух сторон. Любая попытка создать партию наталкивается а) на дикий вой второй силы: "у, фашисты!"; б) приход людей, так сказать, с внимательными глазами к тебе домой. Я напомню, что большевики до Февральской революции тихо сидели за границей. Они вступили и начали бурно развиваться как раз в момент слома, когда николаевский застенок, очень коррупционный, сломался. Тогда для большевиков настал звёздный час. Думаю, нас ждёт что-то подобное. А до тех пор на нас будут ставить, с одной стороны, ярлыки русских фашистов, при этом шарлатанов, а с другой стороны — клеймо 282-й статьи. Я сам хожу под ударом. Я боюсь, что и мне уготована участь сидеть. В таких условиях, Александр Андреевич, укорять нас не стоит.
