— Лучше бы на передовую послали, — признался старик.
— Что так?
— Тяжельше, чем здесь, кажись, и не было, — горько посетовал Василий Федорович. — Налетят фашистские «мессеры», бомбы накидают, так пути испоганят! До сей поры дивлюсь, как чинить поспевал.
За рассказом Василий Федорович вытянул мешочек, затянутый веревочкой. Кисет. Достал стопку аккуратно нарезанной газетной бумаги. Подрагивающими пальцами скрутил папироску. Закурил.
— Сколько годков минуло, а нет-нет и приснится, как руки от железа каменеют, поют на морозе, звенят, — с задумчивой медлительностью проговорил Храмов. — А я будто кую, сверлю, гайки заворачиваю, костыли вбиваю. И кажется мне, что не успею, не закончу работу…
Подошла старуха, послушала, о чем говорил муж, сказала во время паузы:
— До войны я жила в Калужской области, там деревня наша стояла. Место видное, потому Красной Горкой прозвали. Фашист и постарался, дотла все пожег. Три дома уцелели.
— Вы здесь оставались, — спросил я, — во время войны?
— А то где же? — удивилась старуха. — Да с детками. Пятеро их у меня было. Хорошо еще, что наши не дали фашистам долго куражиться, а то поубивали бы или с голоду померли. Меньшого-то не уберегла, около плетня нашла со вспоротым животиком. Видать, подлюка какой-то на штык поддел. И чего дите малое о двух годочках могло злыдню чужеземному сделать?
— Идеология у них была такая, звериная, — подсказал я.
— А ведь не жить бы моей бабке, если бы не племянница, — вступил в разговор старик.
— Почему?
— История одна случилась, — криво усмехнулась старуха и рассказала: — Как немец драпать приготовился, так стал на Красной Горке избы сплошняком жечь. Пришел черед моей гореть. Я хватанула лопату и в сердцах на фашиста сзади наскочила. Только замахнулась, а меня кто-то со спины обхватил — и наземь. Гляжу, а это племянница, белая от ужаса, так вцепилась — не оторвать. Трясется и шипит на ухо: «Дура ты, Дуська. Перестреляют и тебя, и ребяток твоих. Терпи измывательства и не рыпайся». — Старуха помолчала, вспоминая, наверное, то далекое горькое время. — Ну а как дед мой возвернулся, то спервоначалу землянку вырыли. До осени прожили. А потом к нему в Рязанскую область переехали, в Константиново. Избу свекра подлатали — до сих пор там и живем…
После передышки вновь принялись за работу. Поставили еще две копешки, подобрали клочья сена и на этом закончили дело.
— Как сено на двор свезете? — спросил я у Храмова.
— Директор совхоза машину прислать обещал.
