– Ты думаешь, я сейчас усну?! Маньяк возле дома разгуливает, а я усну! Он же сегодня кого-то убил! И наверняка опять в нашем доме!
– А от меня ты чего хочешь?
– Я хочу знать, что его поймают.
– Конечно, поймают, – не очень уверенно сказал Леонидов. – Уже поймали.
– Ты опять врешь!
– Все, Саша. Я ложусь.
– Сделай что-нибудь!
– Что?
– Что хочешь! Я из дома выйти боюсь! Мужчина ты или нет?
– О, господи! Твою мать!
– Не смей ругаться!
– Истеричка! Как вы меня все достали! Я сам сейчас кого-нибудь убью!
Он выскочил в прихожую, схватил с вешалки теплую куртку и ушел, осторожно прикрыв за собой дверь. Какого труда стоило уложить Ксюшу! И вот вам пожалуйста! Его выгнали на мороз!
На улице он немного успокоился, должно быть, холод подействовал. Остудил его гнев. Леонидов вздохнул и пошел в первый подъезд. Через минуту он уже толкнулся в дверь, которая тут же открылась, словно его ждали. В седьмой квартире, в единственной комнате Барышев отпаивал валерьянкой старушку с седыми буклями. Такой же кудрявый, белый и насмерть перепуганный пудель тявкнул на Леонидова, на секунду выскочив из-под кровати, и тут же нырнул обратно. Алексей огляделся, и ему показалось вдруг, что ожила одна из любимых детских книжек: старушка с буклями, белый пудель, полосатый недовязанный носок, клубок шерсти с торчащими из него спицами. Идиллия, только пудель уж больно разошелся. Опять выскочил из-под кровати и тявкает.
– Ты еще тут, животное! Сгинь! – топнул на него ногой Алексей.
Пудель испугался и жалобно заскулил. Старушка громко всхлипнула.
– Да вы успокойтесь, Розалия Марковна, – огромный Серега Барышев попытался всунуть в ее сморщенную лапку стакан с водой. В комнате остро пахло валерьянкой. «Неужто пудель балуется?» – покосился на собаку Алексей. Старушка мелкими глотками пила воду.
– Да как же успокоиться, молодой человек? Я семьдесят семь лет прожила на свете, но мне никогда не было так страшно! Даже в детстве, когда арестовали папу. Тогда я еще не понимала, что это такое – смерть. Ведь он так и не вернулся. Он просто не вернулся. Понимаете? Все мы смертны. И я уже стара. Смерти не боюсь, хватит, пожила. Но мне хочется, чтобы все произошло тихо и спокойно. Естественно. Как и положено. Но то, что он делает – страшно. И кто, скажите, заберет Артемошеньку?
Старушка снова всхлипнула, белый пудель поник.
– Валерьянки ему дать? – спросил Барышев. – Дрожит весь.
– Лучше на руки возьми.
– Кис, кис, кис, – позвал Барышев, и старушка посмотрела на него удивленно. Пудель к Сереге не пошел, прижался к хозяйке и затих.
