, способствующей пробуждению и развитию молодняка из яиц. Но и небесная пища может снова улететь.
Злость вернулась, спугнув хорошее расположение духа.
Неразрешимая проблема заставила его лихорадочно метаться вокруг добычи в попытках придумать выход, костяные иглы пальцев безжалостно кололи мягкую землю, срывая мох, но он этого не замечал. Успокоенная самка флегматично жевала кустик чхой, оказавшийся поблизости, но и она Куэнкэй-Ну сейчас не интересовала. Предок-куарай благосклонен к нему, раз послал такой щедрый двойной дар, но Куэнкэй-Ну не мог разорваться, чтобы принять все. Значит, нужно решить, что важнее…
И Куэнкэй-Ну сразу успокоился.
Это же было очевидно. Конечно же – его потомство. Еще неизвестно, что и как получится с этой небесной пищей, а туша пожирателя веток с молодняком охотника внутри – вот она, только лапу протяни. Живая и теплая…
Слишком живая, неожиданно понял охотник, оборачиваясь в стремительном прыжке. И все равно опоздал.
Присев на все четыре лапы рядом с тушей ррырга и выгнув над своим плечом хвост, самка как раз вводила жало в один из его боковых ртов, обогащая яйца необходимой фиссу. Куэнкэй-Ну еще находился в прыжке, когда ближайший к самке толстогубый рот вдруг широко распахнулся. Мускульный мешок рта выдвинул вперед тупые роговые челюсти и сомкнул их на плече ничего не успевшей понять самки. Глухо хрустнули под тонкой кожей слабые кости…
Жало охотника с лету вонзилось в язык ррырга, впрыснув большую дозу парализующего токсина, и только потом его лапы коснулись тела зверя. Куэнкэй-Ну пружинисто оттолкнулся от панцирной туши, отскакивая на безопасное расстояние. Но челюсти пожирателя уже замерли, мгновенно обездвиженные, а покалеченная самка медленно повалилась ничком, распластав по земле крылья. Укус зверя не только разорвал ей плечо, но и сломал позвоночник. Самка умирала.
Куэнкэй-Ну не хотел думать о причинах, по которым его настигло ужасное проклятие предка. Возможно, яд юного мантулис оказался недостаточно хорош и не сумел надежно парализовать пожирателя, возможно, небесный гром летающего гнезда каким-то образом сумел привести, пусть и не полностью, пожирателя в чувство, возможно…
Можно было предполагать что угодно, почему это произошло. Но Куэнкэй-Ну просто не мог думать. Он нахлынувшей боли и горечи Куэнкэй-Ну громко и протяжно зашипел. Жестокое разочарование помутило его разум.
Без самки и ее ухаживания за пищей ему потомство не вывести. Молодняк внутри пожирателя вскоре умрет, не получив развивающей подпитки, а как самец, Куэнкэй-Ну ничем не мог ему помочь. Едва вылупившись, его детеныши были обречены.
