Их взяли вдвоем — исполнители решили продемонстрировать рвение. Повалили на горячий еще от солнца песок, связали аккуратно, но надежно, на голову надели черный то ли пакет, то ли мешок. Ставить на ноги и вести не стали, решили, наверное, что безопаснее будет тащить. Значит опасными их считают. Или только его? И кто это вообще такие — они?
Полная визуальная депривация.
«Берем девчонку», — сказал хриплый голос. Значит, им была нужна только Мику? А когда его паковали, то не обыскивали — значит, углепластиковый нож все еще в сапоге, пояс, если нужно, легко развернется в клинок, а в воротнике осталась граната со смесью инертного термита и белого магния. Он еще повоюет. И ему, и Мику ничего не угрожает. Особенно Мику. Да, особенно ей.
Его бросили на металлическую поверхность. Рифленая, пахнет резиной и остаточным теплом. Кузов транспорта? Послышался топот ног слева, справа и сзади, неразборчивая команда, нарастающая вибрация. Через несколько минут легкий, сильный шепот винтов подсказал ему, что они в конвертоплане, делающем, пожалуй, не меньше трехсот километров в час.
— Послушайте, парни, — сказал Доктор, лежа лицом в пол, и привел в действие эмпат-трансмиттер в коре своего мозга. — Думаю, случилась ошибка. Вы взяли не тех. Я все могу…
Он получил удар ботинком под ребра и проглотил дальнейшие объяснения. Во рту появилась горячая монетка размеров примерно с десятицентовик — из желудка поднялась, что ли?
— Заткнись, дурень, — лениво ответили ему. — Зря ты связался с этой сучкой. Господин Прайм не любит клеветы. И наш босс, соответственно, ее тоже не одобряет.
— Понятия не имею, о чем…
Новый удар. Монетка разрослась до размеров четвертака.
— Не расслышал? — участливо поинтересовались из невнятного шумного далека. — Заткнись пока цел, парень. Здоровье тебе еще понадобится.
Он послушался. Шум какое-то время нарастал — конвертоплан разгонялся — а потом застыл на одном уровне, от которого ныли зубы. Впрочем, возможно, они ныли от удара. Он все форсировал работу трансмиттера, изо всех сил передавая вокруг сочувствие и желание поболтать, но рта больше не открывал.
И никто вокруг не открывал тоже.
Шум винтов неуловимо изменился — видимо, машина меняла положение винтов с тянущих на подъемные. Значит, они садились. Людских голосов вокруг было не слышно, только гул двигателей, но внутри все так же пахло сгоревшим топливом, людским потом, пылью и горячим агрессивным железом. Не похоже было, что они покинули город — тогда воняло бы дерьмом и разлагающейся органикой.
