Никодимус вернулся в проулок к Шеннону. За спиной старика рассредоточились кобольды – им чем темнее, тем уютнее. Жила и Кремень переговаривались вполголоса, остальные трое коротали время за игрой кости. У Никодимуса защемило сердце. Из Остроконечных гор он повел на охоту за Тайфоном пятнадцать кобольдов. Теперь, спустя десять лет бесконечных стычек с ликантропами и демонопоклонниками, у него остались только эти пятеро.
– Скиталец свалился из покоев канонистки, – сообщил Никодимус Шеннону.
– Сцепился с Кейлой? – предположил старик.
– Может быть. А может, это демон его, для острастки. В любом случае плохо дело. Нужно куда-то скрыться до вечера.
Старик поправил серую рясу.
– Я тебе то же самое твержу. Но куда? Под Скользящие доки?
– Нет, водохранилище наполнено, – покачал головой Никодимус.
– Толстосум Дал?
– После того побоища на складе? Благодарю покорно.
– Шайка старухи Фатимы?
– Старуха до сих пор обещает награду за мою голову.
– Что же ты такого наговорил той ночью в ее спальне, мальчик мой? – фыркнул старик.
Никодимус поморщился.
– Может, к Гаю Огню?
– Помнишь, во что Жила превратил левую руку его брата?
– Жила не виноват. Думать надо головой, прежде чем хватать кобольда без предупреждения. И потом, Гай все равно братца своего недолюбливает.
– Нет, не годится, – вздохнул Шеннон. – Значит, остается только брошенная привратницкая.
– Да, наверное. – Никодимус помолчал, оглянувшись на купол. – А если спрятаться на пепелище?
– Кто там сейчас за главного?
– Все тот же старый пес.
– Я лучше толченого стекла наемся, – скривился Шеннон.
– Бросьте, магистр, не такой уж он и пройдоха.
Шеннон только сузил затянутые бельмами глаза.
– Хотя, конечно… – вздохнул Никодимус. – Все может быть.
Франческа открыла глаза. В подмышках резало.
Лишь после минутного замешательства она вспомнила, как попыталась обезоружить Сайруса и тот обратил против нее причальную парусину. А потом она, кажется, потеряла сознание, оказавшись под цензурирующим заклятьем. Франческа выпрямилась, и резь в подмышках пропала. То есть все это время ее обмякшее тело удерживала в вертикальном положении одеревеневшая мантия.
Сайрус как ни в чем не бывало расправлял складки своего пышного зеленого одеяния.
– Будем считать это недоразумением, – сдержанно проговорил он. – У нас общая цель. Я поклялся Селесте служить Авилу. Ты, как целительница, тоже служишь горожанам. Но меня долг обязывает докладывать о любой угрозе. И когда мы поговорим со стражем башни и с маршалом, ты убедишься, что им можно доверять. А пока ты под моей цензурой.
